Юлия Кудрина - Императрица Мария Федоровна

Государственная Дума возобновила свои заседания. 8 февраля 1916 года император лично явился в Таврический дворец на открытие сессии. Французский посол Морис Палеолог так описывает атмосферу в зале заседаний, когда был отслужен молебен в честь открытия Думы: «Большой настроения в зале. Реакционеры, поборники неограниченного самодержавия обмениваются взглядами, полными раздражения и отчаяния, – как будто Царь и Помазанник Божий совершают святотатство. Левые, напротив, исполнены бурной ликующей радостью. У многих слезы на глазах».

Ситуация в стране принимала крайне опасный характер. Императрица-мать переживала за сына и династию.

1 ноября 1916 года в Ставку приехал великий князь Николай Михайлович с письмом, в котором содержалась просьба великий князей убрать Г. Распутина. В тот же день в Думе на первом заседании 5 сессии IV созыва с разоблачениями в адрес императрицы Александры Федоровны выступил П.Н. Милюков. Речь была размножена на машинках и разошлась по всей стране. Сам инцидент описан Милюковым в его «Воспоминаниях». «За моей речью, – вспоминал Милюков, – установилась репутация штурмового сигнала к революции». 7 ноября 1916 года с этой же просьбой в Ставку приезжал великий князь Николай Николаевич.

Великий князь Николай Михайлович, поддерживавший регулярную переписку с императрицей Марией Федоровной, в письме от 30 октября / 5 ноября 1916 года писал ей: «Я не только удовлетворен, но просто на седьмом небе от счастья от того, что выполнил свой долг по отношению к моему Государю и Отечеству; теперь моя совесть спокойна, потому что 1 ноября Ваш сын позволил мне высказать Ему все – в течение двух часов, с девяти до одиннадцати часов вечера. Я, насколько это возможно, щадил Его самолюбие и чувства к Ней, однако ничего не утаил и открыл Ему глаза на все безобразия, творящиеся за Его спиной. Он выслушал меня очень внимательно, не перебивая, и, когда мы обсудили все насущные вопросы, Ники трижды с величайшей нежностью обнял меня и поблагодарил за мою откровенность и чрезвычайную смелость».

Великая княгиня Елизавета Федоровна незадолго до убийства Распутина посетила свою сестру императрицу Александру Федоровны. Она попыталась убедить ее, но в ответ услышала: «Мы знаем, что святых славословили и раньше» и прервала разговор. В ответ Елизавета Федоровна сказала императрице: «Помни судьбу Людовика XVI и Марии Антуанетты». Слова оказались пророческими.

Как явствует из дневниковых записей матери императора от 9/22 ноября 1916 года в эти осенние месяцы с Николаем II имели беседы великий князь Николай Михайлович, генерал М.В. Алексеев, протопресвитер армии и флота Г.И. Шавельский, великий князь, главнокомандующий войском Николай Николаевич (младший). 9/22 ноября 1916 года императрица-мать писала: «…Был Георгий (великий князь Георгий Михайлович – Ю.К. ), обсуждали с ним многое до пополудни. Надеюсь, что он видит ситуацию в слишком черном свете. Говорил, что мы на пороге революции, поскольку умы взбудоражены, а доверие исчезло. Надеется, что беседы с Ники четырех разных людей откроют ему глаза и принесут свои плоды. Алексеев, Шавельский, Николай (великий князь Николай Михайлович – Ю.К. ) и, наконец, Николаша (великий князь Николай Николаевич – Ю.К.), которого, по-видимому, было тяжелее и неприятнее всего слушать, сказали ему (Ники) всю правду. Господи, помоги же ему! На него единственного мы только и можем уповать!»

10/23 ноября 1916 года: «…Георгий пробыл у меня до двенадцати. Известия интересные, но печальные. В 2 ½ часа дня приехали Николаша, Петюша (великий князь Петр Николаевич – Ю.К. ) и их жены, которые, правда, вышли из комнаты, когда Николаша заговорил начистоту. Ужасно было слушать все то, что он сказал моему бед[ному] Ники».

Императрица Мария Федоровна принимала у себя всех – людей самых различных политических взглядов и настроений. Она понимала важность единения всей императорской семьи в столь сложное для страны и династии время. Даже те великие князья, которые позже оказались открытыми противниками императора и императрицы и будут состоять в заговоре против них, могли прийти к ней в любое время и изложить ей свою точку зрения. Она разделяла отрицательные оценки поведения императрицы и ее контакты с Распутиным, осуждала ее, учитывая то негативное влияние, которое она оказывала на мужа прежде всего в вопросе смены министров.

Великий князь Александр Михайлович, муж сестры императора Ксении Александровны, писал: «…Я ездил в Ставку, был там даже пять раз. И с каждым разом Ники казался мне все более и более озабоченным и все меньше слушал советов, да и вообще кого-либо другого», «когда я затронул политическую жизнь в Санкт-Петербурге, в его глазах появилось недоверие и холодность. Этого выражения за всю нашу сорокалетнюю дружбу я еще у него никогда не видел».

К началу 1917 года обстановка стала еще более напряженной. 14 февраля 1917 года Феликс Юсупов писал великому князю Николаю Михайловичу: «Как не хотят понять, что если не сделают то, что нужно, свыше, то это будет сделано снизу, сколько прольется невинной крови». Он предлагал, «если не поздно», принять решительные меры. Воспользовавшись отъездом императора в Ставку, с помощью императрицы Марии Федоровны с людьми, которые ей могут помочь и поддержать, отправиться в Петроград вместе с Алексеевым и Гурко, арестовать Протопопова и Щегловитого, отправить в Ливадию Александру Федоровну и Анну Вырубову. Только такая мера, по мнению Ф. Юсупова, могла, возможно, «еще спасти» положение.

Мария Федоровна, полностью осведомленная о происходящем, не разделяла позицию сына. 17 февраля 1917 года Мария Федоровна, обеспокоенная развитием событий после убийства Распутина, писала сыну Николаю: «Так много случилось с тех пор, что мы не виделись, но мои мысли тебя не покидают, и я понимаю, что эти последние месяцы были очень тяжелыми для тебя. Это меня страшно мучает и беспокоит… Я только могу молиться за тебя и просить Бога подкрепить тебя и подвигнуть на то, чтобы ты мог сделать все, что в твоей власти, для блага нашей дорогой России… Я уверена, что ты сам чувствуешь, что твой резкий ответ семейству (членам царской фамилии, великим князьям – Ю.К. ) глубоко их оскорбил, т. к. ты бросил в их адрес ужасные незаслуженные обвинения. Я надеюсь всем сердцем, что ты облегчишь участь Дмитрия (великого князя Дмитрия Павловича – Ю.К. ), не пустив его в Персию, где климат летом столь отвратителен, что ему с его слабым здоровьем просто не выдержать… Это так не похоже на тебя с твоим добрым сердцем поступать подобным образом».

Заговор против царя, находившегося в Ставке и занимавшегося разработкой военной операции на фронтах войны, принимал все более широкий размах. Его участники действовали активно и даже открыто. В их рядах были люди, принадлежавшие к самым разным слоям общества, – представители буржуазии, армии и даже зарубежные дипломаты.