Сюзанна Шаттенберг - Леонид Брежнев. Величие и трагедия человека и страны

Брежнев сделал свою личность, свою человечность, свое искусство изображать государственного деятеля западного типа и свою способность заслужить доверие – главным фактором советской внешней политики и тем самым поначалу все время выигрывал, а потом, с 1975 г., последовали потери одна за другой. Он сам, так сказать, предложил себя в качестве залога доверительного сотрудничества, а затем вынужденно отошел от дел и создал тем самым вакуум, заполнявшийся недоверием. Его «политика тела», личной близости и эмоциональности стала роковой в тот момент, когда его тело ослабело и генсек едва ли был в состоянии выражать эмоции.

Позже Бар и Брандт сожалели об упущенных возможностях. Они полагали, что с Брежневым-человеком в первой половине 1970-х гг. еще можно было достичь существенно большего, прежде чем он снова закоснел в образе аппаратчика и отдалился от них 2655 2655 Bahr E. Zu meiner Zeit. S. 500. . «Я говорил как Никсону, так и Помпиду, что вижу такой шанс. Из этого мало что получилось. Но что толку задним числом упрекать других в том, что они не оказались в должной мере на высоте своих задач!» – говорил Вилли Брандт в связи со смертью Брежнева в 1982 г. 2656 2656 Brandt W. Vertrauensvolle Gegnerschaft. S. 384. Это был, несомненно, едкий намек на его преемника Гельмута Шмидта, который никогда не смог прийти к такому же доверительному сотрудничеству с Брежневым, правда, после 1974 г. больше и не имел такой возможности. В соответствии с этим Шмидт «читал» и оценивал советского руководителя вполне в рамках установившихся клише: «Леонид Брежнев был русским, со всеми свойствами, которые мы обычно приписываем русским – силой, умением пить, не пьянея, гостеприимством, сентиментальностью, сердечностью, щедростью и одновременно недоверием к непрозрачному чужому, тактической осмотрительностью и расчетливой хитростью, осознанием своей силы, а если необходимо, даже жестокостью» 2657 2657 Schmidt H. Menschen und Mächte. S. 71. . Напротив, Никсону, как и Брандту, следует отдать должное в том, что они предприняли все, что было в их власти, во время их правления. В отличие от Шмидта, Никсон еще застал Хрущева и мог оценить различие между советскими партийными руководителями: «Им не надо было больше хвастаться тем, что все в России лучше, чем в остальном мире, но они по-прежнему стремились быть уважаемыми как равные – и в этом отношении, я думаю, поступали правильно» 2658 2658 Nixon R. Memoiren. S. 414. . Никсон ставил Брежневу в большую заслугу, что он и во время Уотергейтского дела был на его стороне и морально поддержал его. Он рассказал советскому послу Добрынину, что историки когда-нибудь будут говорить о «доктрине Брежнева – Никсона», состоявшей в том, что руководители обоих государств делали все для обеспечения прочного мира 2659 2659 Добрынин А. Ф. Сугубо доверительно. С. 301. . Трагично, что историки так никогда не сформулировали такую доктрину, так как со смертью, уходом с политической арены или физическим угасанием четверых протагонистов уходила в забвение или превратно истолковывалась и их политика. Эгон Бар так резюмировал суть трагизма Брежнева, поставившего все на карту личного доверия и под конец проигравшего: «История состоит также из личных судеб и упущенных возможностей» 2660 2660 Bahr E. Zu meiner Zeit. S. 500. .

Фото 32. Брежнев обходит во Владивостоке почетный караул Тихоокеанского флота, 1978

Фото 33. Брежнев в маршальской форме в своем кабинете в Кремле, 1978

Многочисленные фотографии свидетельствуют о том, насколько Брежнев физически сдал к концу жизни. Телевидение поспособствовало тому, что дряхление Брежнева нельзя было скрыть ни от собственного населения, ни от мировой общественности, когда Брежнев, пошатываясь, шел по красному ковру или был едва в состоянии самостоятельно взобраться по передвижному трапу самолета. Удивляет, что даже в официальный фотоальбом к его 75-летию (1981) были включены фотографии, недвусмысленно свидетельствовавшие о дряхлости Генерального секретаря, например фото, на котором одутловатый, беспомощно озирающийся Брежнев в 1978 г. на Тихом океане обходит строй матросов и при этом производит впечатление такой потерянности, что офицер, также приветствующий почетный караул, с тревогой смотрит на советского лидера 2661 2661 Леонид Ильич Брежнев. Страницы из жизни и деятельности (фотодокументы). М., 1981 (без нумерации страниц). . Не менее беспомощным, почти безжизненным Брежнев предстает на другом снимке, показывающем его 20 февраля 1978 г. при вручении ему высшей воинской награды – ордена «Победа». Позже М. С. Горбачев лично позаботился о посмертном лишении Брежнева ордена 2662 2662 Там же. . Генсек стоит за своим письменным столом и, похоже, держится за него. В его взгляде нет признаков радости или гордости. Это отсутствующий взгляд усталого человека. Серый мундир с золотыми погонами и всеми орденами на груди производит впечатление слишком большого, тем более что рукава полностью скрывают тыльные стороны ладоней. На этой фотографии мы видим не храброго генерала и героя Великой Отечественной войны (именно в качестве такового он и должен был быть здесь представлен), а скорее рыцаря печального образа. Согласно горькому комментарию Черняева, Брежнев выглядел наподобие «живой мумии» 2663 2663 Черняев А. С. Совместный исход. С. 489. . Этот снимок стал катастрофой в пиар-сфере, так как, вместо энергичности и решимости лидера, все видели его угасание и физическую немощь. Фото показывало, что Брежнев больше не может исполнять свою должность.

Фото 34. Брежнев с комендантом дачи, офицером КГБ Олегом Стороновым в Крыму, 1982

Но почему-то неопубликованным остался снимок Брежнева, на котором он запечатлен за два месяца до смерти спящим в шезлонге в Крыму. На заднем плане виден впечатляющий крымский пейзаж. За шезлонгом, слегка наклонившись, стоит комендант дачи Брежнева, офицер КГБ Олег Сторонов, кажется, что он охраняет его сон 2664 2664 Генсек и фотограф. General Sеcretary and photographer. 100-летнему юбилею Л. И. Брежнева посвящается, фотографии личного фотографа Л. И. Брежнева Владимира Мусаэльяна. М., 2006. С. 133. . Фотография излучает покой и мир. В отличие от опубликованных снимков, здесь, на своей даче, советскому лидеру больше не приходилось играть роль, которой он старался соответствовать. Он просто лежит, вытянувшись, и прямо-таки вписан в пейзаж, сливается с ним в гармоничное целое.