Джон Дикки - Масоны. Как вольные каменщики сформировали современный мир

«праздничный стол» отменяется, ведь ни индус, ни мусульманин не могли бы принять в нем участие.

«Материнская ложа» не была автобиографической. Однако в конце жизни, вспоминая, как впервые присоединился к «искусству» в Индии, Киплинг смотрел на прошлое сквозь призму собственной поэзии: «Здесь я встретил мусульман, индусов, сикхов, членов Арья и Брахмо Самадж [индуистских сект], а привратником был еврей, который в своей маленькой общине в городе был священником и мясником».

Нетерпимый мир нуждается в любых стихах о терпимости. «Материнская ложа» — это, несомненно, очень трогательная зарисовка о братстве людей, льстящая масонской традиции. Но она вызывает очевидные вопросы о том, как такое видение может быть совместимо с восторженным империализмом, который мы видим как в масонстве, так и у самого Киплинга. Нам нужно знать, как «Материнская ложа» соотносится с реальной историей масонства времен британского колониального правления в Индии и с опытом Киплинга в частности.

Магомет, Иисус или Шива…

«Материнская ложа» — это память, затуманенная сентиментальностью. Тем не менее сведения о масонстве в британской Индии и о первых опытах Киплинга показывают, что стихотворение не было оторвано от реальности. Или, по крайней мере, не совсем. Время от времени и местами по всей империи шахматная доска ложи становилась местом встречи англичан с представителями местного населения. И конечно, в Индии — жемчужине в императорской короне, где, впрочем, белые никогда не селились массово — эти встречи были более частыми, более личными или более насыщенными политическим смыслом.

Спустя почти полвека после своего прибытия в Индию в 1775 году масоны приняли первого индийского брата. Не случайно Умдатул-Умра Бахадур, сын набоба области Карнатик, был местным правителем и союзником Британии. Одев местного правителя в запон, британцы заручались его поддержкой в борьбе со своими врагами. Великая ложа в Лондоне одобрила посвящение будущего набоба, прислав ему богато украшенный запон и прекрасно переплетенную копию «Конституций». Он ответил официальным выражением верности на персидском языке с параллельным английским переводом. Этот шаг прекрасно вписывался в стратегию Ост-Индской компании конца XVIII — начала XIX века, по мере того как она переходила от торговли к завоеванию, вытесняя соперничающие европейские и индийские державы и простирая свой контроль далеко в глубь страны от первоначальных береговых торговых станций в Калькутте, Бомбее и Мадрасе.

Однако такие посвящения были крайне редки и обычно встречали сопротивление со стороны белых масонов. В Калькутте в 1812 году два брата отказались присутствовать при инициации некоего Бундеха Али Хана, несмотря на то, что его заявка на вступление была поддержана бывшим генерал-губернатором Индии. Они заявляли, что «не обязаны присутствовать при посвящениях мусульман, иудеев или неверных». Во время церемонии еще два масона «недостойнейшим и немасонским образом насмехались над религией магометан». Другие масоны, присутствовавшие на церемонии, в смущении, и к их чести, оказали новому брату особенно теплый прием.

Если говорить о принятии местного населения, не относящегося к правящей элите, то этому процессу способствовали два события. Первым стало появление особых экономических ниш для индийских купцов и предпринимателей. Больше всех выгоды получила община парсов в Бомбее. Беженцы-зороастрийцы из мусульманской Персии, они начиная с XVII века установили тесные отношения с Ост-Индской компанией, которая считала их надежными посредниками и поставщиками. Со временем некоторые парсы стали банкирами и коммерсантами. С 1840-х годов их стали принимать в специальные Индийские ложи. К 1860-м годам они занимали руководящие посты в бомбейском масонстве наряду со своими британскими братьями. Парсов британцы принимали с охотой еще и потому, что они пили алкоголь.

Вторым событием стало распространение английского образования среди сначала очень узкого, но потом все увеличивающегося круга индийцев, а также увеличение количества рабочих мест для образованных местных жителей в имперском государственном аппарате. Выгодно это было бенгальским индусам, жившим в имперской столице Калькутте. Но индуизм масонами воспринимался с подозрением. Подавляющее большинство масонов из местных жителей до 1870-х годов были парсами, сикхами и мусульманами. Индусы от них отличались. Действительно, индуизм не лучшим образом сочетался с христианским менталитетом викторианского империализма. Британцы, масоны или нет, постоянно эксплуатировали оскорбительные стереотипы об индийских религиозных группах. В подавляющем большинстве случаев они предпочитали мусульман (мясоедов, поборников единобожия и патриархата), а не индусов (вегетарианцев, худых и долговязых с не поддающимися исчислению богами). В конституциях масонства было сказано, что многобожие — такое же табу для масонов, как и атеизм. Не было ясно, каким может быть индуистский аналог Библии или Корана, а ведь Писание было важнейшей частью масонского ритуала. Индуистская кастовая система также казалась многим братьям шокирующим оскорблением идеалов братства (при этом то же по отношению к эгалитаризму чувствовали индусы). Отчасти из-за подобных предрассудков ни одна ложа в Бенгалии не могла принять индийца, не обратившись сначала за одобрением к Провинциальной великой ложе.

Все это, еще и приправленное старым добрым расизмом, достигло своего пика в 1863 году, когда для инициации в ложе Калькутты был представлен упрямый бенгальский торговый агент Просонно Кумар Дут (по вероисповеданию индуист). Досточтимый мастер обратился за разрешением к Великому мастеру Провинциальной ложи, и ему было отказано на том основании, что индусы на вступление не имеют права. Однако Дут не стал с этим мириться и обжаловал решение в Объединенной великой ложе Лондона, которая поддержала великий масонский принцип терпимости. Индусы имели полное право на посвящение, и никакое вето Провинциальной великой ложи не могло помешать. Последовали девять долгих лет разбирательств: Провинциальная великая ложа Бенгалии не хотела уступать («наша раса отличается во всех существенных моментах от азиатской») и попыталась отменить указ лондонской ложи. В конце концов 22 августа 1872 года брат Дут был посвящен, открыв тем самым двери лож по всей Индии для своих индуистских собратьев.