Элен Каррер д'Анкосс - Россия и Франция. От Петра Великого до Ленина

В отношении крестового похода монархов Екатерина не отличается щедростью. Она обещает – неопределенно – отправить некоторое количество солдат. Очень малое их число примет участие в экспедиции французских эмигрантов под командованием графа д'Артуа, привезенных на нормандское побережье на английских кораблях. Екатерина отказывается взять на себя стоимость операции, выдвигая идею, что расходы на нее будут покрыты в будущем при аннексии колоний у побежденной Франции. Своим приоритетом императрица считает Польшу. Она знает, что Леопольд II и Фридрих-Вильгельм II также больше думают о ее разделе, чем о защите королей. В 1796 году раздел наконец происходит, и Россия решает принять участие в антиреволюционной коалиции, а Суворов получает командование армией, которая должна идти на Рейн. Смерть Екатерины повлечет за собой отказ от этого проекта. Франко-русской войны не будет.

Воинственные декларации Екатерины II скрывали ее выжидательную позицию. Екатерина объяснила ее Остерману: «Со своей стороны, я беру на себя наблюдение за поляками, турками и даже шведами, которые после смерти их короля примирились с Францией». Польша, как и всегда, притягивает основное внимание Екатерины. Она не ожидала революции 3 мая 1791 года, потому что была занята в Турции. Но спешит заключить Ясский мир, чтобы снова заняться Польшей. Нельзя с уверенностью сказать, что Екатерина хотела этого раздела, который ограничивал влияние России лишь частью польской территории, в то время как она всегда считала, что к сфере ее влияния принадлежит вся Польша. В 1792 году переговоры Безбородко с влиятельными польскими магнатами (как, например, Потоцкий) имеют целью добиться отмены Конституции 3 мая и возвращения с помощью России к «старинным вольностям». Проект не удается реализовать. Пруссия и Австрия, которые внимательно следят за подобными попытками, не хотят решения, которое восстановило бы русское влияние. С этого момента у России нет выбора, кроме нового раздела. Он произошел в январе 1793 года и вызвал легко предсказуемые последствия. Остановка экономической и ограничение политической жизни привели к восстанию под руководством Костюшко. Затем последовали захват Варшавы Суворовым и окончательный раздел. «Польше конец (Finis Poloniae)!» – скажет несчастный герой восстания.

Конец Польши почти совпал с концом столь славного царствования Екатерины. А также с ее личным поражением. Последний фаворит императрицы Зубов подарил ей последнюю мечту – персидскую, на которую она выделит средства. Но, когда реализующий эту мечту Валериан Зубов, брат фаворита, еще не успеет добраться до Исфахана, Екатерина II умрет. Внимание к Турции, Польше и даже этому мифическому Востоку помешало ей принять реальное участие в крестовом походе королей. Пойдя на поводу у своей страсти, не стала ли она невольной спасительницей Французской революции?

6 ноября 1796 года Екатерина II умирает, процарствовав 34 года. Ее сын Павел тут же провозглашает себя императором. Наследование, внешне казавшееся вполне естественным, на самом деле не было столь очевидным. Екатерина II хотела передать корону старшему из внуков, Александру, она говорила об этом, она умоляла Лагарпа убедить Александра поддержать ее план и даже просила великую княгиню добиться от своего супруга, Павла, подписания акта об отречении от престола. Но все оказалось напрасно, никто не примкнул к этому плану, даже сам Александр, в пользу которого он составлялся.

Павел I остался в истории достаточно отрицательным персонажем: взбалмошным правителем, проводившим беспорядочную политику, о чьем царствовании особо и вспоминать не стоит. Это расхожее суждение не отдает должного ни Павлу как человеку, ни его очень короткому царствованию, продлившемуся всего 5 лет.

Павел I, ставший императором в 42 года, не лишенный природных способностей, обладал тяжелым характером, недоверчивым и озлобленным. Мать никогда не подпускала его к власти, разлучила с сыновьями под тем предлогом, что может лучше воспитать их, чем он, и постоянно навязывала ему соседство со своими сменяющими друг друга фаворитами, с которым он так и не смирился. Вдобавок ему не давали покоя загадка смерти его отца и боязнь быть отравленным. Наконец, ему казалось, что у него, так же как у отца, отняли корону, которая должна была по праву достаться ему, как уверял его воспитатель Панин, по достижении совершеннолетия. Захват власти матерью удручал его тем более, что он сам, властный по натуре, стремился царствовать, а дождался этого, лишь когда разменял пятый десяток.

Начало его царствования отмечено одновременно разумными шагами и решениями, отнюдь не вызывающими симпатии подданных. Если говорить об управлении империей, то ему хватило мудрости упорядочить финансы, истощенные бесконечными войнами и царящей в окружении императрицы коррупцией. Он удалил фаворитов, не прибегая к чересчур суровым мерам, но оставил Безбородко, опытного государственного деятеля, во главе министерства иностранных дел. Затем он провел реформу, имевшую самые серьезные последствия для будущего, – урегулировал порядок престолонаследия. Считая, что Петр Великий, отказавшись от традиционных правил, открыл путь неразберихе в данном вопросе, он решил вернуться к монархическому принципу наследования по праву первородства, добавив к нему правило, которое до Петра Великого главенствовало, не будучи четко сформулированным, – о наследовании трона только лицами мужского пола. Тут сказались и скрытое неодобрение Павлом царствования его матери, и, прежде всего, – месть лишенного власти сына. В ХХ веке, когда тот, кто станет последним императором России, будет долго ждать рождения наследника мужского пола, а затем узнает, что этот наследник неизлечимо болен (юный Алексей страдал гемофилией), продиктованное местью решение Павла I очень тяжко скажется на судьбах его потомков и еще более на судьбе монархии и России.

Несмотря на разумные решения, Павел I очень быстро стал непопулярен, поскольку унаследовал от отца болезненную пруссофилию, которая заставляла его вводить повсюду прусские порядки, особенно в армии – в стиле проведения учений, обмундировании и т. д. Как и в случае Петра III, эта страсть ко всему прусскому была невыносима для русских.

Суворов, всеми уважаемый командующий, осмелившись издеваться над инструкциями нового царя и сказать: «мы не немцы, а русаки!», заплатит за это временной ссылкой в свою деревню, которую сможет покинуть лишь благодаря вновь начавшейся войне. В сфере внешней политики Павел сразу проявил серьезные достоинства. Поднявшись на трон, он «унаследовал» восточную авантюру, начатую Екатериной II. Осенью 1796 года Валериан Зубов движется со своими войсками к Персии. Первым решением Павла I будет остановить этот дорогостоящий и, по его мнению, обреченный на неудачу проект. Павел возвращает войска в Россию и приостанавливает набор солдат, начатый незадолго до этого, чтобы укрепить армию Зубова. В то же время он ищет дружбы с иностранными монархами. Его представитель в Берлине получает задание объяснить королю Пруссии, что Россия не стремится к территориальным приобретениям и завоевательные войны не входят больше в ее намерения. Коалиции держав адресуется циркулярная нота, подписанная Остерманом и говорящая, что с 1756 года Россия постоянно вела войны, что ее подданные изнурены и требуют мира. Однако в ноте добавлялось, что Россия и ее император по-прежнему верны своим союзникам в противостоянии «ужасной Французской революции, которая угрожает Европе полным разрушением через падение законов, права, собственности, религии и нравов». Уточнялось, однако, что Россия не примет участия в боевых действиях против Франции. Павел I отказывал во всякой вооруженной поддержке Австрии и отозвал суда, которые Екатерина отправила на подмогу английскому флоту для блокады французского и голландского побережья. А русский посланник в Пруссии Колычев заявил, что император не враждебен Франции, хочет жить с ней в мире, стремится помочь воюющим сторонам найти способ установить мир и предлагает им в этих целях свои посреднические услуги.