Джон Эллиот - Испанская империя. Мировое господство династии Габсбургов. 1500–1700 гг.

Медленное возрождение Каталонии, несмотря на продолжающуюся войну с французами, стало прелюдией к самому важному изменению в истории Испании Нового времени. Экономическое превосходство на полуострове смещалось из центра на периферию, где налоговое бремя было не таким тяжелым, а экономический упадок не таким катастрофическим. Иностранные путешественники все чаще отмечали резкий контраст между живыми густонаселенными периферийными регионами и опустевшей нищей Кастилией. Все более активное вмешательство периферийных провинций в политическую жизнь монархии, которое подразумевал незавершенный переворот дона Хуана Хосе, являлось еще одним признаком постепенного смещения превосходства из центра на периферию. В конце XV и в XVI веке Кастилия создала Испанию. Теперь, в конце XVII столетия, впервые появилась возможность, что Испания сможет воссоздать Кастилию.

После страшного коллапса 1680 года начало казаться, что даже для Кастилии худшее позади. Историю Кастилии слишком легко приравнять к жалкому существованию ее злополучного короля, поскольку 1700 год, когда умер Карл II, стал также концом затянувшейся агонии Кастилии и началом новой жизни при новом режиме. Но существует вероятность, что дальнейшие исследования приоткроют первые приметы восстановления Кастилии, появившиеся в последние пятнадцать лет XVII века, несмотря на губительную войну с Францией 1689–1687 годов. После 1686 года кастильская денежная система, видимо, стабилизировалась, и в 1693 году чеканка веллон прекратилась. Более того, страна наконец обрела по-настоящему дееспособного правителя в лице графа Оропесы, занимавшего пост первого министра с 1685 по 1691 год. Оропеса делал серьезные попытки снизить налоги и урезать государственные расходы, и, хотя, в конце концов, оппозиция, представлявшая глубоко укоренившиеся интересы, смогла взять верх, ему все же удалось кое-чего достичь и обозначить путь, по которому могли идти его более удачливые последователи. Но, возможно, даже более обнадеживающими, чем недолгое правление Оропесы, были первые ростки интеллектуального оживления, появившиеся снова на периферии, в Андалусии, которая еще сохраняла связи с внешним миром. Несмотря на то что университет в Севилье пребывал в полнейшем упадке, медицинские круги начали проявлять признаки обновления интеллектуальной жизни, и в 1697 году было создано общество с целью «содействия экспериментальной философии». Отчасти эта тема получила распространение благодаря приобретению иностранных книг. Даже в сонной ментальной атмосфере Испании Карла II занимался запоздалый рассвет эпохи Просвещения.

После падения Оропесы в 1691 году Испания осталась фактически без правительства. Вскоре последовал странный административный эксперимент, состоявший в разделении полуострова на три больших региона: первым управлял герцог Монтальто, вторым – коннетабль Кастилии, третьим – адмирал Кастилии. Это напоминало средневековое деление страны между соперничающими феодалами, но поскольку это было сделано в государстве, уже обладавшем сложной и крайне жесткой бюрократической суперструктурой, то привело лишь к очередном раунду столкновений по поводу юрисдикции между постоянно соперничавшими советами и судами. Впрочем, на этом этапе домашние дрязги на полуострове практически перестали иметь какое-либо значение. Теперь Испания даже отдаленно не являлась хозяйкой своей судьбы. Ее будущее, омраченное страшной проблемой престолонаследия, в большей степени зависело от решений, принятых в Париже, Лондоне, Вене и Гааге.

К 1690 году проблема испанского наследства встала особенно остро. В первом браке с Марией Луизой Орлеанской, которая умерла в 1689 году, Карл II остался бездетным. Вскоре стало очевидно, что его второй – «австрийский» – брак с Марией Анной де Нейбург, дочерью курфюрста Палатинского и сестрой императрицы, тоже, вероятнее всего, будет бездетным. Когда надежды на появление наследника растаяли, великие державы начали сложные маневры с целью получения наследства испанского короля. Новая женитьба подтолкнула Людовика XIV к очередному объявлению войны, вызвавшей очередное вторжение в Каталонию и захват Барселоны французами в 1697 году. Но условия Райсвикского мира, положившего конец войне в сентябре 1697 года, позволили Людовику проявить великодушие. Его цель заключалась в том, чтобы обеспечить Бурбонам все испанское наследство целиком, а добиться этого было проще с помощью дипломатии, чем с помощью войны.

В последние годы умирающий король представлял собой жалкое зрелище распада. Подверженного приступам конвульсий злосчастного монарха считали жертвой колдовства, и двор кишел исповедниками, экзорцистами и монахами-провидцами, использовавшими все доступные церкви способы, чтобы изгнать из него дьявола. Их соперничество и интриги переплетались с интригами тех испанских придворных и иностранных дипломатов, которые, подобно стервятникам, кружили над трупом монархии. Если Франция и Австрия надеялись обеспечить себе приз целиком, то Англия и Объединенные провинции были полны решимости не позволить им завладеть наследством, которое обеспечило бы им гегемонию в Европе. Но задача была трудной, а время бежало быстро.

На момент заключения Райсвикского мира существовало три главных претендента на испанский престол, каждый из которых имел мощную группу поддержки при дворе. Самые лучшие шансы были у молодого принца Иосифа Фердинанда Баварского, внука дочери Филиппа IV Маргариты Терезы. Его поддерживал граф Оропеса и продвигала королева-мать Марианна, скончавшаяся в 1696 году. Кроме того, он устраивал англичан и голландцев, которые опасались баварца меньше, чем французского или австрийского наследника. Австрийским претендентом был эрцгерцог Карл – второй сын императора, которого поддерживали супруга Карла II Мария Анна де Нейбург и адмирал Кастилии. И наконец, французским претендентом был внук Людовика XIV Филипп Анжуйский, притязаниям которого противоречило отречение инфанты Марии Терезы от ее прав на испанский трон, в тот момент, когда она выходила замуж за Людовика.

В 1696 году, когда все думали, что Карл умирает, большинство советников во главе с кардиналом Портокарреро убедили его высказаться в пользу баварского принца. Опытный посол Людовика маркиз Харкорт, прибывший в Мадрид после заключения Райсвикского мира, сразу же поставил перед собой задачу изменить это. Увлеченные своими политическими играми, великие державы, не обращая внимания на волю короля, тайно заключили в октябре 1698 года соглашение о разделе испанского наследства между тремя кандидатами. Вполне естественно, что секрет не удалось утаить. Карл, исполненный чувством собственного величия, которого его последовательно старались лишить, был глубоко возмущен попыткой расчленить его владения и в ноябре 1698 года подписал завещание, назначая баварца своим единственным наследником. Однако исполнению его воли помешала внезапная смерть молодого принца в феврале 1689 года, в результате чего австрийский и французский претенденты остались единственными соперниками за трон. В то время как прилагались титанические усилия для предотвращения очередного европейского пожара, Карл с отчаянной решимостью боролся за сохранение целостности своих владений. Дошедшие до него в мае 1700 года вести об очередном сговоре с целью расчленения, похоже, в конце концов указали королю, в чем заключается его монарший долг. Не любивший из-за неприязни к своей королеве все германское и глубоко озабоченный будущим своих подданных, теперь он был готов принять почти единогласную рекомендацию своего Государственного совета в пользу герцога Анжуйского. 2 октября 1700 года Карл подписал долгожданное завещание, назвав герцога Анжуйского наследником всех своих владений. Королева, которая постоянно запугивала своего супруга, сделала все, что было в ее силах, чтобы заставить его отменить свое решение, но на этот раз умирающий король остался тверд. Находясь на смертном одре, последний король из дома Габсбургов с достоинством, которое постоянно ускользало от этого несчастного уродливого создания в течение жизни, настаивал на том, что его воля должна быть исполнена. Он умер 1 ноября 1700 года в атмосфере сильнейшей тревоги, охватившей всю нацию, считавшую почти невозможным, чтобы династия, которая вела ее к стольким победам и стольким катастрофам, вдруг перестала существовать.