Джон Эллиот - Испанская империя. Мировое господство династии Габсбургов. 1500–1700 гг.

Из состава хунты видно, что Филипп IV выучил уроки каталонской революции и был решительно настроен объединить представителей разных провинций полуострова для решения деликатной задачи управления Испанией в период несовершеннолетия короля. Дни кастильской гегемонии остались в прошлом, но, хотя хунта Филиппа IV оказалась не более чем эфемерным институтом, быстро уступившим власть духовнику королевы австрийскому иезуиту отцу Нитгарду, принцип скрупулезного соблюдения провинциальных прав, определивший ее состав, тщательно поддерживался до конца столетия. В действительности слабость Кастилии сделала царствование Карла II золотым веком привилегированных классов периферийных провинций монархии. В Испании и Италии провинциальные свободы обрели новое дыхание; в Америке колониальная аристократия смогла создавать огромные поместья без вмешательства центрального правительства, которое в XVI веке так активно боролось за обеспечение эффективного контроля над своими новыми владениями. В результате та половина века, которая во Франции характеризовалась консолидацией королевской власти, для испанской монархии стала эпохой децентрализации – периодом, когда «арагонская» федералистская система была принята почти безоговорочно, легче, чем в любой другой момент правления дома Габсбургов.

Однако это был федерализм не по убеждению, а по умолчанию. Спокойствие, воцарившееся в других провинциях монархии, являлось прямым следствием слабости Кастилии. Не имея возможности решить собственные проблемы и не обладая ни ресурсами, ни энергией, чтобы повторить эксперименты графа-герцога Оливареса, Кастилия позволила другим провинциям идти своим путем и молчаливо согласилась на конституционную формулу, которая в действительности была всего лишь приемлемой ширмой, прикрывавшей административную и политическую стагнацию.

Перспективы Испании как европейской державы зависели от способности Кастилии восстановиться от изнурительного бессилия середины века. Самой настоятельной необходимостью стал длительный период разумного правления. Но, к несчастью, не нашлось никого, кто смог бы его реализовать. Королева и отец Нитгард, лишив хунту реальной власти, не имели никакого представления о том, как подступиться к задаче возрождения страны, в которой оба чувствовали себя чужаками. Кортесы Кастилии, которые в тот момент могли бы очнуться и прийти в себя, уже давно превратились в форум, где procuradores отстаивали интересы своего собственного привилегированного класса, поэтому то, что после 1665 года они прекратили собираться, не вызвало ни у кого глубоких сожалений. Кастильская аристократия тоже оказалась не способна заполнить вакуум, порожденный упадком королевской власти. Крупнейшим аристократическим домам удалось пережить экономические шторма середины века благодаря владению огромными неотчуждаемыми поместьями. Но за исключением одного-двух человек, таких как граф Оропеса, их представители являли собой такую законченную посредственность, что не могли внести никакого вклада в дело спасения своей страны. Моральное и интеллектуальное банкротство кастильского правящего класса, которое так возмущало графа-герцога одним поколением раньше, теперь проявилось в полной мере в самый неподходящий для этого момент.

В то время как советы, лишившиеся направляющего воздействия сверху, соперничали друг с другом за старшинство и юрисдикцию, политические авантюристы плели интриги, добиваясь благосклонности двора. Отец Нитгард нажил себе множество врагов, не последним из которых был дон Хуан Хосе Австрийский. Опасаясь неминуемого ареста, дон Хуан в 1668 году бежал сначала в Арагон, а затем в Каталонию. За зиму ему удалось собрать вокруг себя энергичных сторонников из левантийских королевств, и потом, когда в начале 1669 года он двинулся в Мадрид с намерением договориться с королевой, его на всем пути сопровождали одобрительные приветствия. По мере приближения к столице дон Хуан все больше походил на героя-завоевателя, отчего он преисполнился такой уверенности, что, подойдя к Торрехон-де-Ардос, потребовать смещения Нитгарда. На следующий день, 25 февраля 1669 года, Нитгард поспешно покинул Мадрид, и триумф дона Хуана казался окончательным.

Переворот, начатый доном Хуаном Хосе в 1669 году, имел определенное символическое значение, поскольку это был первый случай в современной испанской истории, когда периферия полуострова сделала попытку получить контроль над правительством в Мадриде. Это, в свою очередь, намекало на очень важное изменение в балансе политических сил внутри Испании. До 1640 года вопрос всегда стоял о вмешательстве Кастилии в жизнь периферийных провинций, но теперь периферийные провинции впервые сделали робкую попытку вмешаться в дела Кастилии. Несмотря на то что дон Хуан наделал массу глупостей, прецедент был создан, и в некотором смысле он давал надежду, поскольку предполагал, что Арагон и Каталония начинали выходить из политической изоляции и проявлять озабоченность состоянием монархии, чего так настойчиво и безрезультатно добивался от них Оливарес.

Дону Хуану не хватало политических навыков, чтобы воспользоваться ситуацией, которая определенно повернулась в его пользу. Он добился от королевы создания Junta de Alivios, которая должна была провести далекоидущие реформы, но смог внести лишь небольшие изменения в кастильскую налоговую систему, а базовые проблемы снова остались нетронутыми. Пока дон Хуан никак не мог решиться присвоить себе верховную власть, королева укрепила свои позиции, создав королевскую гвардию под названием Guardia Chamberga, которой командовал один из самых непримиримых противников дона Хуана, маркиз Айтона. То ли потому, что он боялся втянуть Кастилию в гражданскую войну, то ли потому, что сомневался в собственной силе, но дон Хуан ничего не сделал, чтобы форсировать события. В какой-то момент его положение стало казаться безвыходным, но потом дон Хуан всех удивил, приняв от королевы предложение занять пост вице-короля Арагона, и покорно покинул окрестности столицы.

После провала бескровного переворота дона Хуана власть в Мадриде попала в руки андалузского авантюриста, завоевавшего расположение королевы. Это был сын армейского капитана, Фернандо де Валенсуэла. Ему удалось снискать любовь жителей Мадрида, обеспечив им дешевый хлеб и бой быков, но он столкнулся с враждебностью со стороны дона Хуана Хосе и с оппозицией грандов, которых возмущал его стремительный взлет в круг высшей аристократии. Когда в 1675 году Карл II был официально провозглашен совершеннолетним, ожидалось, что Валенсуэлу заменит дон Хуан Хосе, но дон Хуан снова дал себя обойти, и королева-мать и Валенсуэла сумели удержаться у власти.