Джон Эллиот - Испанская империя. Мировое господство династии Габсбургов. 1500–1700 гг.

В начале царствования Изабеллы в Кастилии была только одна chancilleria, располагавшаяся в Вальядолиде. За время ее царствования и царствования Карла V она реформировалась несколько раз и стала состоять из шестнадцати oidores – судей, заседавших в четырех палатах и отвечавших за гражданские дела, и трех alcaldes de crimen, которые вели дела уголовные. В 1494 году в Галисии была организована дополнительная audiencia, а вторую chancilleria расположили в Сьюдад-Реале. В 1505 году эту chancilleria перевели в Гранаду, и граница, разделявшая область ее юрисдикции и юрисдикции chancilleria в Вальядолиде, стала проходить по реке Тахо. В качестве последней возможности обжаловать приговор, вынесенный chancilleria, можно было подать апелляцию в сам Совет Кастилии, который, таким образом, действовал не только как высший административный орган страны, но и как ее верховный суд. Если Совет Кастилии сочетал судебные и административные функции на высшем уровне, то коррехидоры делали то же самое на нижнем.

Реорганизация судебной системы Кастилии была типичным примером действий Католических королей. Они воспринимали корону как источник справедливости и постоянно настаивали на своей исключительности – preeminencia real, – дававшей им право вмешиваться даже в дела сеньориальной юрисдикции, чтобы обеспечить примат королевской власти. Заинтересованность в беспристрастном отправлении правосудия заставила их выделить пятницу для публичных аудиенций, во время которых они лично вершили правосудие в отношении всех пришедших. Католические короли были последними правителями Кастилии, лично выступавшими в качестве судей, поскольку их реформы устранили необходимость такой меры. Правосудие получило свои собственные инструменты, и в 1480 году юристу по имени Диас де Монталво поручили составить королевские указы, ставшие первым шагом к кодификации кастильских законов, которая была окончательно завершена при Филиппе II.

Для подданных короны восстановление королевской власти в административной и судебной сферах неизбежно подразумевало утрату некоторых свобод. Но после долгих лет гражданских раздоров это был мир, и большинство из них не возражали против такой платы за него. Согласно выдающемуся хроникеру того времени Эрнандо дель Пульгару, их желание состояло в том, чтобы «сбежать от власти сеньоров под сень королевской свободы (libertad real)», и они не видели противоречия между свободой и большей степенью подчинения власти короля. Причину следует искать в том, что, возможно, самым большим достижением Католических королей было их сверхъестественное умение отождествлять интересы общества с интересами короны. Их личные качества, их способность реализовывать в институциональной форме подчас даже не выраженные вслух желания подданных позволили им придать представлениям общества разработанную ими форму. Они были, в самом прямом смысле этого слова, национальными монархами, способными внушить своим даже наиболее упрямым подданным чувство, что они участвуют в великом деле национального возрождения. Однако это совсем не означало, что Кастилия являлась всего лишь марионеткой, которой они манипулировали по собственной воле. Если Фердинанд и Изабелла придавали национальным чаяниям нужную им форму, то и они, в свою очередь, были сильно подвержены влиянию надежд, желаний и предубеждений своих подданных. Таким образом, взаимоотношения короны и народа являлись, в полном смысле слова, двухсторонними отношениями, и это наиболее очевидно проявлялось в вопросах, касающихся веры.

Накидывая узду на аристократию, расставляя в городах своих чиновников и капитально реформируя судебную систему, Фердинанд и Изабелла прошли длинный путь к обеспечению примата короны в Кастилии. Но контроля над светскими институтами было недостаточно. Они бы никогда не стали абсолютными хозяевами на своей земле, если бы не взяли под контроль невероятно мощную испанскую церковь. Власть церкви в Испании подкреплялась ее огромными богатствами и многочисленными привилегиями. В стране было семь архиепископских и сорок епископских епархий. Общий годовой доход кастильских епархий и четырех архиепископств (Толедо, Гранады, Сантьяго и Севильи) во времена царствования Карла V составлял почти 400 000 дукатов, а архиепископ Толедо – примас Испании, уступавший в богатстве и власти только королю, – имел персональный доход 80 000 дукатов в год. В целом церковь получала в год свыше 6 миллионов дукатов, из которых 2 миллиона принадлежало монашеству, 4 миллиона – белому духовенству. Это были огромные цифры, особенно ввиду того, что десятина (которая традиционно выплачивалась натурой) в значительной степени передавалась мирянами в обмен на фиксированную плату в обесценившихся деньгах.

Привилегии духовенства были поразительны. Монах и обычный священник, подобно hidalgos, освобождались от уплаты налогов короне, и им чаще, чем hidalgos, удавалось уклониться от уплаты муниципальных сборов. Они накапливали большое количество собственности «под мертвую руку» и предпринимали энергичные попытки расширить свои привилегии на своих слуг и иждивенцев. Более того, епископы, аббаты и главы соборов имели обширные владения, временно находившиеся в их полной юрисдикции. Епископы Кастилии XV века не упускали возможности воспользоваться этими преимуществами. Будучи членами аристократических семей и иногда сами являясь сыновьями епископов, они были из породы воинов и в драке, разгоревшейся вокруг трона, чувствовали себя как рыба в воде. У них имелись свои крепости и свои армии, и они, ни минуты не колеблясь, шли в бой во главе своего войска. Так блестящий примас Испании дон Альфонсо Каррильо (1410–1482), помогавший Фердинанду получить папское разрешение, сделавшее возможным его женитьбу, в 1476 году перешел на другую сторону и вместе с португальцами дрался против Изабеллы в битве при Торо, тогда как с противоположной стороны ему противостоял великий Педро Гонсалес де Мендоса, архиепископ Севильи.

Неудивительно, что, когда война за престолонаследие подошла к концу, деяния этих воинственных прелатов подсказали Фердинанду и Изабелле желательность контрнаступления со стороны короны. Церковь была слишком могущественна, чтобы они могли питать надежду лишить епископов власти, но они вынудили Каррильо и его коллег отдать свои крепости в руки королевских чиновников и настаивали (хотя так и не добились полного успеха), что право короны на верховную юрисдикцию в ее владениях распространяется даже на церковные земли. Но очевидно, что ключ к долговременному успеху лежал в решении злополучного вопроса о назначении епископов, и именно на это они направляли свои усилия.