Модест Колеров - Петр Струве. Революционер без масс [сборник]

24В этой полемике С. продолжал позитивистски и «ортодоксально» выводить общественный идеал целиком из данных науки, а Булгаков, значительно ранее С., уже выступал с более творческих позиций, близких кругу московских университетских идеалистов и правоведов, выступавших за «возрождение естественного права»: «В результате полемики с Штамлером и Струве для меня выяснилось, что идеал даётся не наукой, как это думает настоящий марксизм, а „жизнью“, следовательно, он вненаучен или ненаучен и в этом смысле относительно науки автономен» ( С. Н. Булгаков. Задачи политической экономии [1903] // С. Н. Булгаков. От марксизма к идеализму. Статьи и рецензии 1895–1903 / Сост. В. В. Сапова. М., 2006. С. 695, прим.)

25Читатель, знакомый с моими «Критическими заметками к вопросу об экономическом развитии России» (СПб. 1894), заметит в предлагаемой статье уклонения от высказанных в моей книге взглядов. Но мне кажется, что я только подвинулся дальше в том направлении, в котором написана моя книжка. Один из моих немилостивых критиков (г. Михайловский) заметил, что я «напрасно» пытаюсь опереться на критическую философию. Дальнейшее развитие литературы и собственная работа мысли, наоборот, убеждают меня, что это было вовсе не «напрасно». — Прим. Струве.

26Это сочетание критической точки зрения и материалистического понимания истории показывает, что последнее по существу нисколько не связано с материалистическою метафизикой. Генетическая связь экономического материализма и материалистической метафизики неоспоримо доказывается главой о французском материализме в «Heilige Familie » Маркса. В мировоззрении Энгельса материалистическое понимание истории и материалистическая метафизика составляли прочное психологическое единство. Но ни генетическая связь, ни психологическое единство этих учений у Маркса и Энгельса не обусловливают их систематического или логического единства. Материалистическое понимание истории заявляет свои притязания лишь на «dasfruchtbare Bathos der Erfahrung » и не нуждается ни в какой метафизике. См. мою статью о Марксе в «Энциклопедическом словаре» Арсеньева и Петрушевского. — Прим. Струве.

27О том, что благодаря германскому образцу этот исторический оптимизм был распространён не только в Германии говорит свидетельство и об одном из вождей русского марксизма как якобы о его личной специфике: «характерны факты, переданные нам Е. Д. Кусковой. В конце 90-х годов М. И. предсказывал, что через несколько лет в России будет конституция, и предлагал Е. Д. держать пари. В середине 900-х годов он утверждал, что в России возможна скорая социальная революция и что на сцену выступит с небывалой силой демократия, и снова предлагал Е. Д. держать пари» ( Н. Д. Кондратьев. Михаил Иванович Туган-Барановский. Пг., 1923. С. 28–29).

28Об этом подробно: Б. П. Балуев. Либеральное народничество на рубеже ХIХ — ХХ веков. М., 1995; В. В. Зверев. Реформаторское народничество и проблема модернизации России. М., 1997; Г. Н. Мокшин. Русское легальное народничество 60–90-х годов ХIХ века. Очерки истории и историографии. Воронеж, 2005; Г. Н. Мокшин. Что такое «легальное народничество»? // Известия Саратовского университета. Саратов, 2011. Т. 11. Серия История. Международные отношения. Вып. 2. Ч. 1. Плеханов в своих ранних марксистских работах 1880-х гг. «Социализм и политическая борьба» и «Наши разногласия» уже различал в народничестве «революционное» и «легальное» («мирное»). При этом исследователь справедливо замечал, что «вряд ли логично называть либеральное народничество легальным, одновременно противопоставляя его народничеству Чернышевского как революционному, ведь Чернышевский тоже проповедывал свои взгляды в легальной прессе. Но, к сожалению, и сейчас некоторые последователи вслед за Плехановым, оперируют этим термином» ( Б. П. Балуев. Либеральное народничество на рубеже XIX–XX веков. С. 146–147). Впрочем, само употребление слова «легальный» в русском языке конца XIX века тесно сопровождалось противопоставлением его «нелегальному», «подпольному», а легальность понималась как не как приспособление к условиям легальности, а как публичное признание того, что прежде существовало исключительно в подполье. Например, К. Н. Леонтьев в письме к В. М. Эберману от 1 мая 1890 упоминал «легальных нигилистов» (Неизданные письма Константина Леонтьева / Публ. Д. Соловьёва // Звезда. СПб, 1993. № 3. С. 152).

29В эмиграции это авторское мифотворчество С. достигло особых высот: «В моё духовное и политическое развитие те историко-политические мысли И. С. Тургенева, которые были направлены против русского социально-политического мессианизма как в его консервативной, так и в его революционной редакции, вошли определяющим образом, как одно из самых важных „влияний“, породивших тот строй идей, первым выразителем которого я явился в русской исторической и философски обоснованной публицистике и который стал известен под внушающим неправильные ассоциации и возбуждающим недоразумения наименованием „легальный марксизм“…» ( П. Б. Струве. И. С. Тургенев как политический мыслитель [1933] // П. Б. Струве. Дух и слово: Статьи о русской и западно-европейской литературе / [Сост. Н. А. Струве]. Париж, 1981. С. 212).

30 Н. А. Цуриков. Мои встречи с о. Сергием Булгаковым (1908–1934) // Н. А. Цуриков. Прошлое / Сост. В. А. Цуриков. М., 2006. С. 346. Это мнение Булгакова действительно отражало некое коллективное убеждение и не было уникальным. В том же духе уже после смерти С. вспоминал о нём С. Л. Франк в письме к В. Б. Ельяшевичу от 4 марта 1944, также лично знавшему С., то есть не рискуя вызвать непонимание: «Он был гений (хотя я и сознаю, что было что-то в нём, что мешало ему приносить плоды, достойные его гения). Сколько бы он ни дал, — это всё же мало по сравнению с тем, что он был и имел» (Переписка С. Л. Франка с В. Б. Ельяшевичем и Ф. О. Ельяшевич (1922–1950) / Публ. Г. Аляева и Т. Резвых // Исследования по истории русской мысли. 12. Ежегодник за 2015 год. М., 2016. С. 126).

31 Н. Бельтов. К вопросу о развитии монистического взгляда на историю. Ответ гг. Михайловскому, Карееву и Ко [1894] / Под ред. С. Я. Вольфсона. Минск, 1923. С. 231–233, 235, 241; в развитии полемики с Михайловский, выступившим против книги С. в «Русском Богатстве» (1894. Кн. Х): [ Г. В. Плеханов ] Ещё раз г. Михайловский, ещё раз «триада» [1894] // Там же. С. 261. Здесь же — вполне комплиментарное адвокатирование Плехановым С. за его «очень неосторожное» выражение «признаем нашу некультурность и пойдём на выучку к капитализму» с помощью ссылки на подобные же «неловкости» В. Г. Белинского.

32 Н. Бельтов. К вопросу о развитии монистического взгляда на историю. С. 43. Первые переводчики «Капитала» на русский язык Г. А. Лопатин и Н. Ф. Даниельсон в 1872 г. перевели Wert как стоимость согласно тогдашним толкованиям К. Маркса, которые были им пересмотрены им уже в 1873 г. ( В. Я. Чеховский. О переводе Марксова «Wert» на русский язык // Вопросы экономики. М., 2008. № 1 (автор призывает вернуться к переводу цена ). Оппонент настаивает на общетеоретической верности перевода стоимость: Л. Л. Васина. «Ценность» versus «стоимость» // Альтернативы. М., 2015. № 2 (87)), но были оставлены без внимания Н. Ф. Даниельсоном при двукратном переиздании его перевода в 1898 г.