Борис Флоря - Польско-литовская интервенция в России и русское общество

Перед лицом новой ситуации, сложившейся в России к лету 1611 г., восточная политика Речи Посполитой должна была измениться, и она действительно стала меняться. Однако власти Польско-Литовского государства уже не могли рассчитывать добиться каких-то целей, вмешиваясь в борьбу политических сил в русском обществе. Серьезные партнеры для такой политики на русской стороне отсутствовали. В течение некоторого времени правящие круги Речи Посполитой тешили себя иллюзией, что дело обстоит не так, но жизнь доставляла им все новые доказательства ошибочности таких представлений.

Событиями середины 1611 г. закончилась польско-литовская интервенция — попытка Польско-Литовского государства, преследуя свои цели, вмешаться в борьбу политических сил в России. Характер отношений между Речью Посполитой и русским обществом все более отчетливо приобретал характер конфликта, в котором русское общество отстаивало перед лицом внешнего врага независимость и территориальную целостность Русского государства.

Исследование восточной политики Речи Посполитой в годы Смуты показало нереальность сложившихся в советской послевоенной историографии представлений, что в своей политике по отношению к России правящие круги Польско-Литовского государства последовательно реализовывали сложный, рассчитанный на ряд этапов замысел. В действительности, когда в 1609 г. было принято решение о вмешательстве Речи Посполитой в русские дела, то разных политиков этого государства объединяла лишь общая цель — подчинение России польско-литовскому политическому влиянию, превращение Русского государства в часть политической системы Речи Посполитой. Что касается путей достижения этой цели, то представления на этот счет у разных участников событий существенно расходились между собой. С одной стороны, определенным общественным признанием пользовались люди, которые носились с планами превращения Русского государства в нечто подобное испанским владениям в Америке. С другой стороны, в общественном сознании правящей элиты сохранилось традиционное представление о том, что успехов в расширении государственных границ Польское государство добивалось не столько оружием, сколько используя притягательность польской модели общественного строя для местного дворянства, предоставляя дворянству входивших в его состав народов «права» и «вольности» польской шляхты. Та же ситуация могла бы повториться и по отношению к России, если бы ее границы оказались открытыми для влияния польско-литовской политической культуры. Именно в духе таких представлений действовал видный представитель этой элиты гетман Станислав Жолкевский, в руках которого летом 1610 г. в силу ряда обстоятельств оказалась власть над войском и полномочия для ведения переговоров с русским обществом.

В отечественной историографии (и не только советской) достаточно распространенным было представление, что между польско-литовскими участниками событий были заранее распределены роли, чтобы обмануть, дезориентировать русское общество и захватить Москву. Исследование всего комплекса источников показывает несоответствие этого представления известным фактам и показывает, что Жолкевский последовательно пытался действовать в духе традиционных для польско-литовской элиты представлений, о которых было сказано выше.

Главной целью, к которой стремился С. Жолкевский, было добиться избрания русским царем Владислава, старшего сына короля Сигизмунда III. Избрание польского принца должно было привести к сближению между Россией и Речью Посполитой, к открытию русского общества для воздействий польско-литовской политической культуры. В перспективе (может быть, и достаточно далекой) это должно было привести к объединению Речи Посполитой и России в одном политическом организме. Для достижения поставленной цели (избрание польского принца на русский трон)

С. Жолкевский при выработке условий возможного соглашения готов был идти навстречу требованиям русской стороны.

Для отечественной историографии традиционным, восходящим едва ли не к официальной исторической традиции времени первых Романовых, было представление, что заключение с Жолкевским соглашения об избрании Владислава было делом рук группы представителей знати, рассчитывавших таким путем приобрести «права» и «вольности» польских магнатов. Изучение сохранившихся источников (прежде всего целой серии писем С. Жолкевского королю) показало полную ложность такого представления. Условия соглашения об избрании Владислава были выработаны при участии всех «чинов» русского общества, находившихся в то время в Москве. Дворяне и посадские люди неоднократно вмешивались и в сам ход переговоров. Вместе с тем получил подтверждение ряд наблюдений исследователей о мотивах, склонявших верхи русского общества к заключению такого соглашения. Несомненно, речь шла о надеждах на сохранение традиционного общественного порядка, обеспечивавшего «служилым людям по отечеству» руководящее положение в обществе, и удаление с исторической сцены тех сил, которые (как казачество) угрожали общественной стабильности. Кроме того, с избранием иностранного принца из рода «великих государей» связывались надежды на возвращению монарху его традиционной для русского общества роли верховного арбитра, стоящего над столкновениями отдельных группировок и слоев, что также должно было способствовать установлению порядка.

Данное исследование также показало (на что хотелось бы особенно обратить внимание), что находившиеся в Москве «чины» русского общества связывали с избранием польского принца надежды на прекращение вмешательства Польско-Литовского государства в русские дела и вывод польско-литовских войск с русской территории. Целый ряд условий выработанного в ходе переговоров соглашения обеспечивал сохранение русским обществом под властью нового государя традиционных институтов, а также сохранение Русским государством своей самостоятельности и территориальной целостности. Готовность гетмана Жолкевского пойти навстречу таким требованиям русского общества сделала возможным достижение договоренности. Выработанные под Москвой условия соглашения были затем одобрены дворянством и посадами территорий, признававшими ранее власть царя Василия, а после смерти Лжедмитрия II и городами, признававшими его власть.

По мысли гетмана (что нашло отражение на страницах его записок), избрание Владислава на русский трон должно было положить начало социально-культурному влиянию польско-литовского общества на русское, что привело бы в дальнейшем к сближению общественно-политического строя России и Речи Посполитой, а возможно, и к их объединению в рамках одного политического организма.