Борис Флоря - Польско-литовская интервенция в России и русское общество

Избранный Сигизмундом III и его окружением образ действий показывает, как королем и его советниками читалось донесение А. Госевского из Великих Лук, — улавливалось то, что велижский староста писал о настроениях дворянства, и пропускалось мимо то, что Госевский говорил о трудностях. Отсюда — решение выступить открыто, не прикрываясь обещаниями помощи приверженцам царя Дмитрия. Сам Госевский, как следует из записок Жолкевского, склонен был судить о положении в Смоленске по аналогии с тем, что он наблюдал в соседних городах русского северо-запада. Такое рассуждение заключало в себе серьезную ошибку, последствия которой проявились очень скоро после прихода королевской армии к Смоленску

Известно, что в отличие от других крупных центров северо-запада России Смоленск в разгоравшихся конфликтах последовательно стоял на стороне царя Василия. Это постоянство в поведении смольнян было лишь отчасти следствием воздействия авторитета М. Б. Шеина, бессменно сидевшего на смоленском воеводстве в эти годы. Для такого поведения смольнян были гораздо более глубокие причины. Смоленская дворянская корпорация была весьма многочисленной, судя по смоленской десятне 1606 г. в ней насчитывалось свыше 1.200 человек [322] Текст десятим опубликован в: Мальцев В. П. Борьба за Смоленск. Смоленск, 1940. С. 364–398. . В начале XVII в. положение смоленских помещиков не отличалось от положения ряда других уездных корпораций русских окраин. Они не имели никаких представителей в составе «государева двора» и принадлежали поэтому к менее полноправной, подчиненной части формирующегося дворянского сословия. Положение, однако, изменилось, когда смоленская рать сыграла едва ли не решающую роль в освобождении осенью 1606 г. столицы от войск Ивана Болотникова. О наметившихся переменах известное представление дает такой сравнительно недавно введенный в научный оборот памятник, как «Повесть о победах Московского государства», написанный в среде смоленских детей боярских, оставшихся на русской территории после подписания Деулинского перемирия 1618 г.

Рассказ «Повести» начинается с сообщения о снятии осады Москвы, после чего «государь царь смольнян много жаловал и их службу и раденье пред всеми похвалял» [323] Повесть о победах Московского государства / Изд. подгот. Г. П. Енин. Л., 1982. С. 7. . В дальнейшем тексте «Повести» можно обнаружить определенные указания на то, что дело не ограничилось выдачей жалованья и повышением земельных окладов [324] О повышении окладов смоленским дворянам — участникам похода на Москву см.: Седов П. В. Поместные и денежные оклады, как источник по истории дворянства в Смуту // Архив русской истории. М., 1993. Вып. З. С. 230–231. , хотя уже и это могло расположить смольнян к спасенному ими царю. Рассказывая о походе Василия Шуйского на Тулу, автор «Повести» специально отметил, что царь «близ своих царских шатров повеле смоляном ставитися, видя их к себе многую службу и раденье, и многим дворянам града Смоленска повеле близ себя, государя, быти, и за сторожею смолян сам государь почи» [325] Повесть о победах Московского государства / Изд. подгот. Г. П. Енин. Л., 1982. С. 8. .

Автор «Повести» не случайно обратил на это внимание. Поручение смольнянам охраны царя сопровождалось, очевидно, изменением их места на лестнице сословной иерархии, их включением в состав тех дворянских корпораций, представители которых имели доступ к занятию военных и административных должностей на всей территории государства. Неслучайно в боярском списке 1610–1611 гг. в составе высшего слоя двора — «московских дворян» — обнаруживаются такие представители смоленской верхушки, как Петр Иванович Чихачев, Андрей Михайлович Полтев, Андрей Иванович Дедевшин [326] Сторожев В. Н. Материалы по истории русского дворянства // ЧОИДР. 1909. Кн. З. С. 91, 94. . При Василии Шуйском смоленские помещики получили также возможность вместе с другими выборными дворянами получать жалованье из четверти [327] Сухотин Л. М . Четвертчики Смутного времени (1604–1617 гг.) // ЧОИДР. 1912. Кн. 2. С. 61, 70, 104–105, 122–123 (упоминания об окладах, назначенных при царе Василии или записанных «в Кормленой книге 118 году при царе Василье»). См. также упоминание в челобитной смоленского сына боярского Д. П. Дернова, что после поражения войск Болотникова под Москвой участвовавшие в боях смольняне были пожалованы «денежным четвертным жалованьем»: Народные движения в России в годы Смуты начала XVII века. 1601–1608: Сб. документов. М., 2003. № 204. С. 348. .

Обосновать притязания смольнян на новое особо почетное положение должен был помещенный в тексте «Повести» вымышленный рассказ о том, как после взятия Смоленска в 1514 г. Василий III «изобра изо многих градов лутчих и честных людей дворян», чтобы «испоместить» их на Смоленщине. Поэтому, по словам автора, «той град Смоленск исперва перед всеми грады многою честию почтен бяше» [328] Повесть о победах… С. 28. . Полученные новые права прочно привязывали смольнян к лагерю сторонников Шуйского.

Судя по сообщениям «Повести», отряды смольнян находились в Москве все время, пока ее осаждали войска Лжедмитрия II [329] Там же. С. 8–10. . Другая часть смоленских детей боярских, как уже отмечалось, присоединилась к армии М. В. Скопина-Шуйского, добившейся отступления тушинских войск от Москвы. За это и те, и другие получили от царя Василия новые пожалования.

Правда, после всего этого детей боярских в Смоленске осталось сравнительно немного, и главной силой, от которой зависела судьба крепости, стал смоленский посад. Однако и у смоленских горожан были веские причины для того, чтобы держать сторону Шуйского. Важные сведения на этот счет содержатся в записи допроса смоленского воеводы М. Б. Шеина после взятия Смоленска поляками в 1611 г. На вопрос о том, почему в воеводской казне оказалось так мало денег, Шеин пояснял, что «с посаду, с дворов, с лавок никакого доходу не было», так как еще при его предшественнике «подарил это Шуйский смольнянам» [330] Czart. Rkp. 105. К. 171. См. и в другом месте записи сообщения Шеина о сборе налогов, что Шуйский « per favorem odpuszczał wiele ». . Смоленские горожане, конечно, также дорожили этими пожалованиями. В таких условиях попытки польской власти добиться добровольной сдачи Смоленска не могли увенчаться успехом.

Подготовить почву для переговоров о сдаче Смоленска должен был, как уже отмечалось выше, посланный на восточную границу А. Госевский. Как видно из сохранившейся его грамоты М. Б. Шеину от 21 апреля 1609 г., велижский староста добивался от воеводы съезда на границе, чтобы «болшим делом уговор учинить» [331] АИ. СПб., 1841. Т. 2. № 194. С. 224. . Созыв съезда, несомненно, был нужен Госевскому для того, чтобы на личной встрече убедить воеводу перейти под власть польского короля. В мае предложения о созыве съезда якобы «о делех великих и любовных межи государем нашим… и вашим Московским» снова направили в Смоленск и А. Госевский, и оршанский староста А. Сапега [332] Там же. Т. 2. № 218–219. . Однако на эти предложения М. Б. Шеин никак не реагировал. В конце концов Госевский должен был признать неудачу этой части своей миссии, и 4 сентября 1609 г. он вынужден был сообщить литовскому канцлеру, что Смоленск готовится к осаде и туда спешно переселяют крестьян из округи [333] Racz. Rkp. 33. К. 54 v . .