Борис Флоря - Польско-литовская интервенция в России и русское общество

Оценивая реальное положение дел, С. Жолкевский поставил короля в известность, что нельзя надеяться быстро овладеть крепостью [352] Żółkiewski S . Początek… S. 117–120. . Правда, начиная с 25 сентября/4 октября было предпринято несколько попыток штурма смоленского кремля [353] Cм. Diariusz drogi… S. 74–75, 78–79 и отписку смоленского архиепископа Сергия: Смутное время Московского государства. Вып. 6: Памятники обороны Смоленска 1609–1611 гг. / Под ред. и с предисл. Ю. В. Готье. М., 1912. № 1. С. 31–32. , но, как представляется, эти штурмы были предприняты главным образом для того, чтобы показать серьезность намерений осаждающих и тем самым склонить население города к переговорам о сдаче. 5/15 октября в Смоленск был послан Богдан Велижанин (житель пограничного Велижа) с «листами» от короля и гетмана, предлагая сдаться и обещая от имени короля сохранность имущества, веры и обычаев осажденных [354] Diariusz drogi… S. 83–84. Ср. отписку архиепископа Сергия. . Однако смольняне ответили отказом.

Земские старосты сообщали смоленским помещикам «в полки» о принесенной населением города присяге «в дому у пречистой Богородицы помереть, и города не сдать, и литовскому королю не поклониться» [355] АИ. Т. 2. № 265. . Некоторое время в окружении короля рассчитывали разрушить смоленские стены с помощью подкопов, но предпринятые попытки оказались безуспешными [356] Żółkiewski S. Początek… S. 119–120. .

Надежды на достижение быстрого успеха с помощью простой демонстрации военной силы явно улетучивались, и возникала реальность долгой войны с неясными перспективами. Все это не могло не влиять на настроения политиков в лагере под Смоленском.

Смена настроений ярко прослеживается по высылавшимся из этого лагеря письмам литовского канцлера Льва Сапеги. Эти письма глубоко доверительного содержания, написанные собственноручно и предназначенные только для жены, дают уникальный материал для изучения представлений и настроений политической элиты Польско-Литовского государства во время смоленского похода. По свидетельству С. Жолкевского, Лев Сапега особенно настаивал на том, чтобы как можно скорее начать военные действия, и первый отправился со своим отрядом к русской границе [357] Ibid. S. 115. . Однако действительность вскоре заставила его взглянуть на положение дел иными глазами. Уже 7 октября он писал жене, что собравшиеся в лагере — это разбойники, которые не знают дисциплины, заняты грабежом и от них нельзя ждать хорошей службы [358] Prochaska A. Wyprawa na Smoleńsk (Z listów litewskiego kanclerza r. 1609–1611) // Kwartalnik litewski. 1911. S. 58. .

Пессимистические настроения канцлера усилились после неудачи переговоров о сдаче Смоленска. «Не то самое плохое, — писал он 31 октября жене, — что Москва не хочет сдаться, а то, что нам нечем их добывать» [359] Ibid. S. 60. . В следующем месяце, ноябре, канцлер смотрел уже пессимистически не только на ход осады Смоленска, но и на общее положение дел. 27 ноября он писал: «Москва становится сильнее, [люди] от Дмитрия к Шуйскому уходят, так что при Дмитрии осталось уже очень мало замков, а Смоленск, глядя на это, не хочет сдаться, а мы их силой добыть не можем, так как и пушек таких у нас нет, и пехоты мало, а то, что есть, гибнет и убегает, и не только пехота, еще больше конных уже от нас бежало, более двух тысяч коней назад пошли». «Замешкались мы и удобный случай упустили», — писал он в другом письме того же времени [360] Ibid. S. 61–62. .

Дополнительные основания для пессимизма могли давать и наблюдения над положением дел на соседних со Смоленщиной территориях северо-запада России, поскольку не оправдывались и возможные расчеты на переход на сторону короля других городов этого региона. Наибольшие надежды Госевский возлагал на пропольские настроения дворянства Великих Лук. Еще 4 сентября 1609 г. он писал Л. Сапеге, что будет действовать совместно с «луцкой шляхтой» [361] Racz. Rkp. 33. K. 55. . Однако никакого перехода Великих Лук на сторону Сигизмунда III не произошло. Из грамоты «боярина и воеводы» Федора Михайловича Плещеева от 7 мая 1610 г. видно, что еще и в это время Великие Луки не только стояли на стороне царя Дмитрия, но и были своеобразным центром, объединявшим действия его сторонников в регионе: Ф. М. Плещеев посылал к Я. П. Сапеге, чтобы доставить их к Лжедмитрию II, «псковских, и ивангородцких, и ямских, и себежских, и опотцких, и лутцких, и заволотцких гонцов» [362] Сборник князя Хилкова. СПб., 1879. С. 79. . Источники не позволяют дать ответ на вопрос, изменились ли настроения местного дворянства, или оно оказалось не в состоянии действовать вразрез с настроениями местного посада и стрельцов.

Другим городом, на переход которого на сторону короля А. Госевский возлагал серьезные надежды, была Белая. Как видно из записей в дневнике похода Сигизмунда III, во второй половине октября этот город, перешедший под власть Василий Шуйского, осадил большой отряд запорожских казаков, пришедший из тушинского лагеря. 26 октября (н. ст.) в королевский лагерь прибыли гонцы от этих казаков, говоря об их желании перейти на королевскую службу [363] Diariusz drogi… S. 86–87. 6 ноября от казаков прибыли новые посланцы с просьбой о формальном принятии их на королевскую службу (даче им знамени): Ibid. S. 91. . Тем самым создались благоприятные условия для того, чтобы попытаться овладеть Белой, и А. Госевский, стоявший со своим отрядом между Велижем и Торопцом, направился к ней.

Подробные сведения о последовавших затем событиях содержатся в сохранившейся выписке из донесения А. Госевского [364] Kórn. Rkp. 1709. К. 275–276. . Госевский рассчитывал добиться сдачи крепости, используя свои прежние связи с бельскими детьми боярскими и новые контакты со смоленским дворянином А. Дедевшиным, присланным в Белую воеводой из Смоленска (в его отряде находились два брата А. Дедевшина, перешедшие на королевскую службу). С военной точки зрения задача облегчалась тем, что большая часть бельских дворян находилась в войске М. В. Скопина-Шуйского [365] См. свидетельство Бельской летописи, что во время осады города «ратных людей в осаде седело немного, а в тое пору были в отходе с князем Михаилом… а седели на Белой все чорные люди да стрельцы» (ПСРЛ. Т. 34. С. 254). . Но это же затрудняло политическую задачу Госевского, так как оставшиеся в городе немногочисленные дворяне не обладали в нем таким влиянием, чтобы добиться заключения соглашения с велижским старостой. Когда 15 ноября н. ст. А. Госевский подошел к Белой, то быстро выяснилось, что А. Дедевшин никакой властью и влиянием в городе не обладает. Когда стало известно, что в отряде Госевского находятся его родственники, он чуть не угодил в тюрьму. Реальная власть находилась в руках двух стрелецких сотников, возглавлявших отряд стрельцов, присланный из Смоленска [366] О посылке стрельцов см.: Diariusz drogi… S. 73. , и «купцов», т. е. посадских людей Белой, которые не хотели вести переговоры с Госевским. Пришлось перейти к осаде, которую ни люди Госевского, ни запорожские казаки вести как следует не умели. Предпринятый в декабре 1609 г. штурм был отбит защитниками города [367] Ibid. S. 100–101. . Позднее Госевский снова пытался использовать свои старые связи, воспользовавшись тем, что в феврале 1610 г. на королевскую службу перешел сын боярский, который был ранее воеводой на Белой (вероятно, Иван Колычов) и с которым Госевский вел переговоры о переходе города под власть польского короля. Прибыв под Белую, он напоминал ее защитникам, что, когда он был воеводой в городе, они были с ним одного мнения и «хотели иметь государем королевича польского» [368] Эта подробность еще раз подтверждает, что Госевский в своем донесении Сигизмунду III неверно истолковывал высказывания своих партнеров по переговорам. Русские дворяне готовы были (при определенных условиях) возвести на трон польского королевича, но они вовсе не хотели, чтобы Россия перестала быть самостоятельным государством, подчинившись власти польского короля. . После этого обращения воевода с несколькими «лучшими людьми» вступил в переговоры с А. Госевским, но эти переговоры никаких результатов не дали, очевидно, потому что «лучшие люди» не обладали реальной властью в городе. Белая сдалась лишь в апреле 1610 г. [369] Diariusz drogi… S. 136.