Рустам Рахматуллин - Две Москвы. Метафизика столицы

Словно ямским почтовым гоном, с песней, с пылью на копытах лошадей к центру инакомысленной Москвы стекалось в яму, разномыслие России. К ее почтовому дуплу – ее изустные послания самой себе.

Кажется, мало отвечает этому пылающему градусу стилистика дома «Россия», как ее решили архитекторы Проскурнин и фон Дессин. Перед нами Париж Наполеона III, только что стерший средневековое лицо в желании остаться сердцем Европы. Сердцем, которому открыт или в котором спрятан код уюта. Однообразность этого Парижа, застроенного в один дом, тотальность спальни есть гипертрофия сердечного уюта, воплощенного по формуле вполне математической, которой архитекторы владеют как магическим числом.

Но город-дом Париж в образе дома-города «Россия» уютен сугубо, потому что один. Знающий код уюта, не размазан по Москве. Даже немногое ценивший Корбюзье, автор соседнего «Центросоюза», ценил его, как память о Париже, может быть.

Литера «F» приобретает следующий смысл и означает Францию. До чердаков набитый артистической богемой, дом «Россия» (вновь на пару с Живописным училищем) превратил Сретенскую гору в Монпарнас.

Париж, занявший в русском сердце место Иерусалима и Константинополя, – конечно, искажение, утопия, соблазн. Мираж, как Амстердам или Венеция в глазах Петра. Интеллигентский вариант того сектантства, простонародные изводы коего Бердяев наблюдал в соседней «Яме». Дом строился как «некий град»; притом за некий, то есть за духовно-отвлеченный, снова принят город Запада. Город, только что едва не уничтоживший себя. Париж остался подсознательным Москвы интеллигентской, ее Кучковом.

Сретенский холм на карте Рима назывался бы Целийским.

Знаки Целия определенно Латеранские собор и дворец. Латеран есть имя урочища в дальней части холма. Соборная базилика Спасителя на Латеране была построена в начале воцерковления Империи. Стоящая на ее месте базилика Крестителя (Сан Джованни ин Латерано) сохранила статус главного собора Рима, папской кафедры, «Матери церквей города и мира». Латеранский папский дворец наследует Патриархии – главной, тысячелетней, до Авиньонского пленения, резиденции пап.

Дж. Ноли по оригиналу Дж. Б. Пиранези. Топография Рима…

Гравюра. 1748. Фрагмент.

К югу от округлой фигуры Колизея – холм Целий.

В правом нижнем углу – комплекс Латеранских базилики и дворца

Дж. Б. Пиранези. Вид базилики Сан Джованни ин Латерано.

Гравюра. Середина XVIII века

Первоначальная соборная базилика на Латеране – первый дар Константина Великого римской церковной общине и ее епископу. Если место заложенной позднее Ватиканской базилики задано гробом апостола Петра, то выбирая место кафедрального собора, Константин был видимо свободен. Латеран его приданое, своеобразная опричнина, удел царя как частного лица, куда не достигала юрисдикция Сената и народа.

Ватикан заполнил внешний угол городской стены, а Латеран лежит во внутреннем и противоположном Ватикану углу. Исследователь Рихард Краутхаймер показал, что постановка Константиновых базилик трактовала центр Рима как опасный для христианской манифестации. Что Константин демонстративно оставлял центральные холмы традиционалистам, язычникам, именовавшимся Сенатом и народом. Храмы христианства предлагали Риму новый центр.

В таком контексте Латеран есть предварение Константинополя – край города и точка построения дальнейшего пути столичности.

Из городских ворот на Латеране (Сан Джованни) берет начало Новая Аппиева дорога – поздний дублер классической дороги на Брундизий (Бриндизи), военный порт Империи, и далее через Балканы на Босфор.

Покровка и Мясницкая, Аппиевы дороги Москвы, ведут на Яузу, откуда Петр предвидел море и Петербург. Но поначалу все-таки Босфор, Константинополь.

Как Константин, царь Петр бежал на край своей столицы из центра, лежавшего в лоне традиции. Только оставленная в старом городе традиция была собственно константиновская, христианская. В Москве как изначальной христианке новизна и старина меняются холмами. Московский Целий (Латеран) – холм новизны, подчас религиозной. Смещенный центр, он ищет наполнения каким-то эксцентричным смыслом. Будь то программный вестерн Меншиковой башни или масонские соблазны.

Последней проявила фабулу – способность места служить смещенным центром города – Великая Отечественная война.

Из опасения бомбардировок Кремля, Ставка верховного главнокомандования сместилась в потайное, кажущееся случайным место – бывшую усадьбу Солдатенкова в дальней части Мясницкой. Дом связали под землей с метро. Бункер под «Кировской» (нынешней «Чистые Пруды») стал центром управления войсками. В полном смысле потаенным центром побеждающей столицы.

Станция метро «Кировская».

Фото 1936

Новый Иерусалим и Меншикова башня – Арсенал – Разметка неба – Шумаевский крест – Царь-колокол – Барочный труд и фатум – Прорицания – Вещи Последнего времени – Война и мир

Новый Иерусалим. Литография Л.П.А. Бишебуа. Середина XIX века

В год обрушения московской Меншиковой башни обрушился шатер собора в подмосковном Новом Иерусалиме. Шатер был восстановлен при Елизавете, башня – только при Екатерине. Два манифеста русского барокко, никоновский и петровский, вероятно, подпадают общему таинственному фатуму. Впрочем, над Новым Иерусалимом этот фатум оказался властен с самого начала.

Ф.Я. Алексеев.

Внутренний вид храма Воскресения Христова в Новоиерусалимском монастыре. 1800-е

Новый Иерусалим и Меншикова башня оформляли никоновский и петровский вызовы Кремлю, Москве, по-разному оспаривая место центра города и мира. В ударе молнии, пришедшемся на Меншикову башню, Москва увидела не только образ краха Меншикова, но и знак победы духа города над духом века. И, конечно, гнев небес на вавилонскую тщету.