Луи-Адольф Тьер - История Французской революции. Том 2 [litres]

Одно неожиданное и совершенно случайное происшествие еще увеличило общее волнение: пороховой склад в Гренеле загорелся и взорвался. Этот страшный взрыв наполнил Париж ужасом, и все воображали, что он произошел вследствие нового заговора. Якобинцы обвиняли в нем аристократов, а аристократы якобинцев. За этим происшествием последовало еще одно. Вечером 9 сентября (23 фрюктидора) Тальен возвращался домой. Вдруг какой-то человек, закутанный в плащ, кинулся на него со словами «Я тебя ждал! Ты не уйдешь от меня!», выстрелил в него в упор и раздробил плечо.

На следующий день в Париже опять царили шум и смятение. Мирные жители жаловались, что никому нет покоя от этих двух озлобленных партий, которые никогда не дадут покоя обществу. Одни приписывали покушение на жизнь Тальена якобинцам, другие – аристократам; иные даже говорили, что Тальен по примеру Гранжнева перед 10 августа сам велел прострелить себе плечо, чтобы обвинить в этом якобинцев и иметь предлог потребовать их роспуска. Лежандр, Мерлен из Тионвиля и другие друзья Тальена с запальчивостью бросились утверждать, что вчерашнее покушение совершено якобинцами. «Тальен, – говорили они, – не изменил делу Революции, однако есть бешеные, которые утверждают, будто он предался умеренным и аристократам. Следовательно, никак не этим последним могло прийти в голову покуситься на его жизнь; а только тем, кто его обвиняет, то есть якобинцам.

Мерлен указал на их последнее заседание и привел следующие слова Дюгема: «Жабы Болота поднимают головы; тем лучше – легче будет их срубить». Мерлен с обычной своей смелостью требовал роспуска этого знаменитого общества, которое, прибавлял он, оказало в свое время величайшие услуги, способствовало низвержению престола, но теперь, когда нет более престола, старается низвергнуть самый Конвент.

Заключения Мерлена не были приняты, но факты, по обыкновению, отослали комитетам для составления о них доклада. Так уже много раз поступали с вопросами, разделявшими партии. Были затребованы доклады по вопросам печати, ассигнаций, максимума, реквизиции, о причинах застоя в торговле, наконец, обо всем, что стало поводом к несогласиям и раздорам. Теперь решено было слить все эти доклады в один и поручить Комитету общественного спасения представить общий доклад «о настоящем положении Республики». Составление этого доклада возложили на Робера Ленде как на человека, лучше всех знакомого с положением дел, так как он был членом еще первого комитета, и наименее заинтересованного лично в этих вопросах, так как он был занят исключительно службой отечеству, взяв на себя громадный труд заведования продовольствием и перевозками.

Этого доклада и декретов, к которым он должен был подать повод, ждали с нетерпением, а пока продолжались волнения. В саду Пале-Рояля собиралась молодежь, образовавшая движение против якобинцев. Там читали газеты и брошюры, в большом числе выходившие против недавних революционных порядков и продававшиеся в книжных лавках галерей Пале-Рояля. Часто эта молодежь разбивалась на группы и отправлялась мешать заседаниям якобинцев.

В день второй санкюлотиды [17] Санкюлотиды – это период с 17 по 22 сентября, добавленный для согласования длины календарного года с продолжительностью солнечного. Вторая санкюлотида – 18 сентября. – Прим. ред. составляется такая группа из молодых людей, которые, чтобы отличить себя от якобинцев, одевались тщательно, носили галстуки и получили прозвище мюскадены. Кто-то в этой группе сказал: если что случится, надо держаться Конвента, а якобинцы – лишь интриганы и злодеи. Один якобинец решил ответить на это, и завязалась драка. Прибежала гвардия, разогнала сборище, уже весьма значительное, и тем помешала общей схватке.

В день, предназначенный для доклада трех комитетов, Робер Ленде действительно прочел доклад. Печальную картину пришлось ему набросать. Изложив последовательный ход событий и успехи Робеспьера до его падения, он показал две партии: одну – состоящую из горячих патриотов, опасающихся за революцию и за себя, другую – состоящую из огорченных семейств, некоторые члены которых погибли на эшафоте или еще томились в заключении. «Неспокойные умы, – заявил Ленде, – воображают, что у правительства не хватит энергии, и всеми средствами стараются распространить свое мнение и свои опасения. Они посылают Конвенту адресы и депутации. Эти опасения безосновательны: в ваших руках правительство сохранит всю свою силу. Могут ли патриоты и общественные должностные лица бояться, чтобы оказанные ими услуги изгладились из памяти? Сколько мужества потребовалось им, чтобы принять и исполнять столь опасные должности! Но ныне Франция призывает их к их прежним трудам и занятиям, слишком надолго оставленным ими. Они знают, что должности их были лишь временными; что власть, оставаясь слишком долго в одних и тех же руках, возбуждает беспокойство, и они не должны опасаться, что Франция предоставит их злобе или мщению».

Затем Ленде, переходя к партии пострадавших, сказал: «Возвратите свободу тем, кого ненависть, страсти и ошибки засадили в тюрьмы. Возвратите свободу земледельцам, торговцам, родственникам молодых героев, защищающих отечество. Ремесла преследовались, однако именно благодаря им вы научились ковать громы, искусство Монгольфье освещало путь армий, металлы готовились и очищались, кожи дубились и могли быть используемы через неделю. Охраняйте же их, помогайте им. Много полезных людей еще сидят в тюрьмах!»

Потом Робер Ленде представил картину земледельческого и торгового положения Франции. Он описал бедствия, причиняемые ассигнациями, максимумом, реквизициями, прекращением сношений с соседями. «Труд, – сказал он, – утратил большую область своего применения, во-первых, потому что полтора миллиона людей перенесено на границы, а толпы других людей посвятили себя междоусобной войне. Во-вторых, потому что умы, увлеченные политическими страстями, отвернулись от своих обычных занятий. Вспаханы новые земли, но многие оставлены в небрежении. Хлеб не молотят, шерсть не прядут, лен не мочат, коноплю не чешут. Постараемся помочь всем этим бедам, столь многочисленным, столь разнообразным. Возвратим мир большим приморским и промышленным городам. Пусть прекратится разрушение Лиона. С помощью мира, благоразумия и забвения жители Нанта, Бордо, Марселя, Лиона опять примутся за свои труды. Отменим законы, уничтожающие торговлю, восстановим свободное движение товаров. Пусть города, департаменты более не жалуются на правительство, которое истощило их запасы, не соблюдало должной соразмерности и неровно наложило бремя реквизиций. Жаль, что не могут они, жалующиеся, взглянуть на заявления, адресы своих сограждан из других местностей: они увидели бы те же жалобы, те же протесты, ту же энергию, внушенную теми же потребностями.