Андрей Соколов - «Правь, Британия, морями»? Политические дискуссии в Англии по вопросам внешней и колониальной политики в XVIII веке

Для рассмотрения вопроса о транспортировке осужденных был создан специальный комитет под председательством лорда Бьючэмпа, который и должен был дать правительству рекомендацию о месте расположения колонии для ссыльных. Определенное влияние на обсуждение вопроса оказало выступление Нэпиана, чиновника Министерства внутренних дел. Он обратил внимание комитета на трудности, возникающие при размещении заключенных в Африке, на то, что Африканская компания отказывалась расселять их в своих фортах и поселениях < 191>. В конечном итоге комитет фактически предоставил правительству свободу действий. Рекомендации были даны в следующем порядке: та часть побережья Африки, которая уже принадлежит британской короне (то есть Гамбия); британские острова в Вест-Индии, и, наконец, «те отдаленные территории, владение которыми не нарушает прав каких-либо европейских монархов или держав» <192>. В августе 1786 г., обосновывая решение о направлении «Первого Флота», Сидней указывал на то, что новая колония сможет получать материалы стратегического значения для кораблестроительных работ из Новой Зеландии или с острова Норфолк: это дает некоторые основания предположить, что министр рассматривал Новый Южный Уэльс как будущую военно-морскую базу.

Целесообразность создания колонии в столь отдаленной от Англии части Земного шара вызывала сомнения некоторых парламентариев. В феврале 1791 г. палата общин потребовала от правительства представить отчеты, относящиеся к Новому Южному Уэльсу: какое количество заключенных отправлено в эту колонию и сколько должно быть послано; каковы расходы на транспортировку и во что обходится снабжение колонии провизией и другими необходимыми материалами, какова стоимость содержания гражданского и военного управления в подобных поселениях <193>. Как видим, сам характер вопросов свидетельствует о сомнении в финансовой целесообразности содержания колонии. Вскоре депутаты получили затребованные материалы <194>. Весьма показательно, что вопрос о Новом Южном Уэльсе был поднят одновременно с обсуждением билля о создании Компании Сьерра-Леоне.

При всем разнообразии подходов и аргументов, которые нашли отражение в работах историков, посвященных анализу причин основания Нового Южного Уэльса, представляется, что эти работы могут быть разделены на две большие группы. К первой группе можно условно отнести те работы, авторы которых исходят из понимания истории Британской империи, при котором ее расширение, в том числе во второй половине ХVIII века, было результатом и следствием определенной и сознательной государственной политики, направленной на укрепление торговых и стратегических интересов Великобритании, в данном случае в Ост-Индии и Тихоокеанском регионе. Так, М. Стэвен отмечал: «Грандиозные амбиции английских купцов определяли заботливые усилия Питта, направленные на перестройку империи. В условиях ограниченных экономических и человеческих ресурсов, находясь в уязвимом политическом положении, его правительство не могло позволить себе никаких проявлений «отсутствия смысла» в политике» <195>. Вторую группу составляют те работы, авторы которых следуют в русле тезиса Дж. Сили об «отсутствии смысла» (точнее, замысла) в колониальной политике Великобритании. При рассмотрении вопроса о создании Нового Южного Уэльса эти исследователи делают упор на то, что, организуя данную колонию, правительство решало вполне конкретную задачу выселения каторжников, разгрузки английских тюрем, снижения социальной напряженности. Сторонники концепций «имперской предначертанности» иногда называли подход своих оппонентов теорией «мусорной свалки». Можно использовать и другой термин, определив вслед за И. Бентамом Новый Южный Уэльс как «не инспектируемую Бастилию».

Дискуссия по поводу причин основания Нового Южного Уэльса приобрела более острый характер в 1950–1960-х гг. Ряд специалистов (К. М. Даллас, Дж. Блэйни, Х. Фрай, А. Фрост и др.) в своих работах подчеркивали, что главным для правительства Великобритании мотивом при основании этой колонии была даже не высылка преступников, а иные, торговые или стратегические (или те и другие) соображения. В этой связи привлекает внимание известная фраза Питта-младшего: «Британская политика – это британская торговля». Критика этих взглядов была дана австралийским историком Г. Мартином. Он полагал, что аргументы в пользу коммерческих и стратегических мотивов не являются в должной мере вескими. По его мнению, ссылки на Матру сами по себе не доказывают, что правительство именно так и оценивало перспективы в этом регионе. С другой стороны, Стивен рассмотрела значение Нового Южного Уэльса в контексте коммерческих интересов Великобритании в Тихоокеанском регионе, особенно для пушной торговли, китобойного и тюленьего промыслов: «Политики могли бездействовать, когда звучали гуманитарные призывы к исправлению преступников, но только до того времени, пока не стало ясно, что движение за моря вносит вклад в увеличение национального богатства» <196>. Если Стивен писала о британских торговых интересах в Тихоокеанском регионе, что для Фрая и Фроста ключ к пониманию мотивов британского правительства лежит в его политике в Ост-Индии <197>. Фрост, отрицая теорию «мусорной свалки», подчеркивал стремление Франции взять реванш в Индии и вытеснить Англию с тех позиций, которые она занимала в восточной торговле. Судьба англо-французского соперничества в 80-е гг. ХVIII в. решалась в зависимости от того, кто сумеет первым создать надежную базу на Дальнем Востоке, способную снабжать флот, действовавший в ост-индских морях, всем необходимым. Фрост утверждал, что Питт и его советники разрабатывали свой «имперский план», в целях восстановления империи в условиях агрессивности со стороны Франции.

Характерна дискуссия между Фростом и историком М. Гиллен на страницах журнала «Инглиш хисторикал ревью». В октябре 1982 г. в нем был опубликован материал Гиллен под характерным названием «Решение о Ботанической бухте, 1786: ссыльные, не империя» <198>. Фрост назвал эту статью проявлением «ретроградства» и писал, что главный интерес администрации Питта состоял в том, чтобы получить стратегически важные материалы для строительства флота в юго-западной части Тихого океана. В ответ на это Гиллен отмечала: «Лен не культивировали, специалисты по кораблестроению не были посланы, заключенные не строили доков. Не было никакого плана создавать, развивать или использовать Новый Южный Уэльс в качестве стратегической базы. В этом историческая истина, а все остальное – это воображение» <199>. Д. Макэй оспорил мнение, будто потеря североамериканских колоний привела к появлению «нового направления в имперском мышлении». Те, кто шел «в кильватере за Куком», отнюдь не следовали четкому правительственному плану, а чаще всего действовали во имя собственных доходов, приноравливаясь к существовавшим имперским структурам <200>. Итак, можно констатировать, что в течение последних десятилетий спор о причинах колонизации Австралии продолжался. Маршалл заметил: «Новый Южный Уэльс должен был спасти Англию от преступников. Предполагались ли при этом другие выгоды, является предметом ожесточенной полемики. Нет никакого сомнения, что проблема вывоза осужденных стояла крайне остро. Соблазнительно объяснить решение выслать преступников в столь дальнее поселение при больших финансовых затратах существованием стратегического плана проникновения в Тихоокеанский регион. В поддержку такого предположения написано немало, но решающего доказательства для подтверждения еще не найдено» <201>.