Вольфганг Акунов - Гунны — страх и ужас всей Вселенной

Однако сменились всего три поколения, и около 25 г. ситуация в Таримской впадине начала ухудшаться. Регулярное караванное сообщение стало все чаще нарушаться из-за нападений степняков.

Империя Хань сделала последнее усилие. В 97 г. 70-тысячное войско ханьского полководца Бань Чао (вероятно, в союзе с парфянским царем), перевалило, с целью наказать кочевников, тревожащих торговлю по Великому Шелковому пути, через горы Тянь-Шаня, разорив Среднюю Азию вплоть до Маргианы (нынешнего Мерва) и дойдя, согласно некоторым источникам, до Гирканского (Каспийского) моря. В Рим было направлено китайское посольство, добравшееся, однако, лишь до Месопотамии (Двуречья, современного Ирака). В дальнейшем положение продолжало ухудшаться. Слабые ханьские императоры становились все менее способными отгонять гуннов и других кочевников от ведшего через оазисы на запад Великого Шелкового пути (китайский шелк, способ изготовления которого держался в строжайшем секрете, пользовался огромным спросом у всех народов, ибо шелковая одежда предохраняла от паразитов). А лежащий южнее, более безопасный путь через пустыню оказался слишком трудным и тяжелым для торговых караванов. И все-таки, на протяжении жизни нескольких поколений землян «окно между Востоком и Западом» было открыто. Мост между ними оставался переброшенным. И по этому мосту шел постоянный обмен товарами, людьми и, надо думать, идеями.

Ситуация была восстановлена лишь по прошествии более чем 1000 лет, при монгольских каанах из семейства Чингисидов, организовавших образцовую, по тем временам, систему охраняемых почтовых трактов и караванных дорог. Аналогичная система имелась и в древнеперсидской «мировой» державе Ахеменидов, но проложенные при них «царские дороги» достигали на Востоке только Средней Азии, не доходя до «Поднебесной».

Как бы то ни было, в лице ханьского императора У-ди, хунну получили во всех отношениях достойного противника, постигшего науку «вышибать клин клином» и, как сказано в Евангелии, «изгонять бесов силой князя бесовского». А вот попытки римлян отыскать в Европе «клин» для вышибания гуннского «клина», найти «князя бесовского», дабы изгнать гуннских «видимых бесов», оказались обреченными на неудачу.

Если уважаемый читатель не забыл, мы с ним покинули дерущихся в Европе с римлянами гуннов около 434 г. п. Р.Х. Сразу же после того, как, по молитвам василиссы Евдок(с)ии, разразилась страшная гроза и гуннский царь Ругила (у Приска Панийского – Руа, он же – Роас) был отправлен грозовым разрядом, т.е. ударом молнии, в адское пекло, прежде чем смог причинить задуманный им вред Второму Риму – царственному граду Константина. В результате своевременно прогремевшего грозового разряда существование столицы Восточной Римской империи – мегаполиса, в котором вероятно, лгали, воровали, изменяли, доносили и блудили больше, чем в каком-либо другом городе «мировой державы» вырождавшихся потомков Ромула (кроме, разве что, Первого, Ветхого, Рима на Тибре) – было продлено более чем на 1000 лет. До тех пор, пока турки-османы, далекие потомки или, во всяком случае, отдаленные родственники гуннов (если принять гипотезу, согласно которой гунны были тюрками) не положили в 1453 г. конец римской государственной традиции на берегах Босфора, и царствующий град Константинополь не получил новых хозяев, переименовавших его в Истанбул (по-нашему – Стамбул). В последние годы жизни Ругила-Руа правил гуннами единолично. Ибо его брат-соправитель Октар (Охтар, Оптар, Уптар) умер за несколько лет до него. Поскольку после гибели Ругилы от грозового разряда к власти над гуннами снова пришли два брата-соправителя – Аттила и Бледа – можно предположить, что к описываемому времени правление сразу двух царей было у гуннов в обычае. Эта любопытная форма правления (вероятно, задуманная в качестве системы сдержек и противовесов стремлению верховных правителей к неограниченной власти) была принята и у других народов. Например, у древних спартанцев, а также в Египте (в том числе – эллинистическом). Там временами правили брат и сестра (бывшие одновременно мужем и женой). Как, скажем, Птолемей XIV и Клеопатра VII (снискавшая себе, после устранения брата-мужа-соправителя, известность бурными романами с римскими полководцами Юлием Цезарем и Марком Антонием). Древним Римом правили два претора, а впоследствии – два консула. Древним Карфагеном – два суффета (шофета). А карликовой горной республикой Сан-Марино чуть ли не со времен нашествия гуннов Аттилы на Италию до сих пор правят два капитана-регента (или, по-итальянски, капитани редженти).

Следует заметить, что в древних китайских списках правителей гуннских держав не сохранилось сведений о подобном двоецарствии. Хотя известно, что примерно в 127 г. до Р.Х. гуннский царь по имени Ичиго унаследовал власть не от отца, а от брата. С учетом многоженства наверняка имелись и прямые потомки мужского пола, которых, следовательно, обошли, передав власть царскому брату, в ущерб сыну. Картина становится еще более запутанной, если учесть, что у Октара и Ругилы, обоих ушедших в мир иной гуннских царей, было еще два брата – Мундзук (варианты: Мундиух, Мунчуг, Манджак, Омнудий, в венгерской традиции – Бендегуз) и Оэбарсий, (варианты: Оебарсий, Оиварсий, Оэварсий, Онварсий, Эрбазий, Айбарс). Причем Оиварсий был еще жив, когда умер Ругила (если верить упоминавшемуся нами выше Приску Панийскому, Оэварсий умер в 448 г.). Следовательно, гунны предпочли передать власть брату своего умершего царя, в обход сына-царевича (а может быть – и двух сыновей-царевичей, если Мундзук был еще жив).

Единственное разумное объяснение столь беспорядочной формы наследования верховной власти над гуннами заключается, вероятнее всего, в той целесообразности, которая всегда была для хладнокровных гуннов высшим критерием принятия столь важных решений. Бледа (Блед, Блада, у Приска Панийского – Влида, в венгерской традиции – Буда) и Аттила (Атил, Атиль, Идиль, в германской традиции – Этцель) на момент смерти своего царственного дяди уже вышли из юношеского возраста. А удар (молнии?) хватил Ругилу, когда ему было лет под 60. Оба царевича наверняка успели принять участие не в одном десятке походов и битв, были известны всему гуннскому «народу-войску». И потому не было причин предпочесть братьям их дядю, тоже, вероятно, разменявшего к описываемому времени шестой десяток.

Как бы то ни было, 40-летний (вероятнее всего) Аттила, и Бледа (который, вероятно, быд немного старше, ибо латинская «Галльская хроника 452 года» под 434 г. именует наследником Ругилы только Бледу) приняли вдвоем верховную власть над гуннами, и разделили ее. О том, как именно братья поделили власть, надежных, достоверных сведений не сохранилось. Согласно Приску, братья в период совместного владычества над гуннами принимали решения и вели переговоры с Римской империей совместно. В 441–442 гг., по мнению уже упоминавшегося нами ирландского историка-византиниста Д.Б. Бьюри, Бледа правил на востоке гуннских владений, в то время как Аттила воевал на Западе. Факт захвата гуннами в 441–442 гг. большей части римской провинции Иллирик под совместным командованием Аттилы и Бледы общей картины, на наш взгляд, особо не меняет. Мы также склоняемся к мнению, что Бледа и Аттила разделили власть (как сделали еще Октар и Ругила) не по кругу задач, не по принципу, так сказать, «специализации», а по более целесообразному «географическому» принципу. Лишь в рамках подлинного, традиционного двоецарствия было возможно разделение функций между соправителями, в рамках которого один из них – скажем, Аттила, стал бы верховным военачальником, а другой – скажем, Бледа, верховным жрецом. Или же по принципу, в соответствии с которым один из них предводительствовал бы своим народом в дни мира, а другой – в дни войны. Как это было принято у некоторых германских племен, подчинявшихся в мирное время родовому старейшине-кунингу (выполнявшиму жреческие функции, тесно связанные с судебными), в военное же время – воеводе-герцогу, именовавшемуся по-латыни «дуксом» (вождем, полководцем). Но, вероятно, такая модель представлялась тогдашним гуннам слишком сложной. Тем более что к описываемому времени они завоевали слишком много чужих земель. И потому не было, с их точки зрения, ничего проще, чем разделить эту громадную и, вероятно, трудно контролируемую из одного центра территорию надвое. Последовав, кстати говоря, в этом отношении примеру своих врагов-римлян, также не раз деливших свою «мировую» державу то на две, то на три, то на четыре части.