Леонид Соколов - Львов под русской властью. 1914–1915

18 сентября (1 октября) публиковалось следующее объявление:

«В связи с поразительным распространением разврата во Львове запрещено дамам легкого поведения появляться на главных улицах, как днем, так и ночью. Не соблюдающие этот запрет будут подвергнуты телесным наказаниям» .

На другой день был опубликован перечень улиц, на которых запрещалось появляться названным “дамам”, а именно: на улице Академической, площади Мариинской, улицах Ягеллонской, Карла Людвига, Гетманской, Театральной, Батория и Мицкевича.

За первый случай нарушения полагалось 10 плетей.

А проституткам, у которых будет обнаружена венерическая болезнь, грозила высылка в Сибирь.

Утром 21 октября (3 ноября) владельцы перворазрядных кафе и ресторанов были вызваны в полицию, где им напомнили еще раз о запрете посещения этих заведений женщинами легкого поведения, и о том, что в случае нарушения запрета владельцы этих заведений будут привлечены к ответственности.

А уже на другой день Мариан Ласоцкий, владелец кафе “Ренессанс” на улице Третьего Мая, за оставление открытым заведения после обозначенного часа и допуск в заведение женщин легкого поведения был наказан штрафом в сумме 2000 рублей, либо двухмесячным арестом.

Так как после начала войны учебные заведения не функционировали, то отрицательные последствия отсутствия занятий для молодежи не дали себя долго ждать. Молодые люди, беря пример со старших, без малейшего стыда занялись торговлей из-под полы водкой (продавая солдатам нередко в запечатанных бутылках обычную воду вместо водки или вина), а также исполняли роль проводников по “самым веселым заведениям”, обращаясь к офицерам с соответствующими предложениями.

Под заголовком “Страшное проявление испорченности” газета “Dziennik Polski” опубликовала 6 (19) марта 1915 года следующую заметку:

«Вчера пополудни случился факт, который прямо ужасом и отчаянием должен пронять каждого. На улице Карла Людвига, двое юношей в гимназических мундирах подошли к группе прогуливающихся офицеров и предложили отвести их к месту дешевой любви, которого не хотим называть соответствующим именем. Ответом военных был взгляд, полный презрения и жалости, при этом находящимся случайно рядом трем господам, жителям нашего города, они выразили большое свое сожаление. Не хватает слов, чтобы заклеймить подобный отвратительный и позорный поступок, тем более, что совершен индивидуумами, носящими студенческий мундир, который в последнее время стал нам столь симпатичным и популярным…» .

Описан также случай, когда русский офицер на глазах сотен людей огрел тростью оболтуса в ученическом мундире, обратившегося к нему с подобным бесстыдным предложением.

Ежедневно львовская полиция задерживала на улицах города от полутора десятков до нескольких десятков проституток.

Очевидно, что такие проявления распущенности, о которых с возмущением писали львовские газеты, и которые язвительным эхом отражались в российской прессе, представляли Львов и его жителей далеко не в лучшем свете. Поэтому после возвращения австрийцев львовским полякам надо было каким-то образом объяснить такое “поразительное распространение разврата” в польском Львове и нахождение в городе огромного числа женщин легкого поведения.

Так, С. Россовский, не отрицая самого этого факта, давал ему следующее объяснение:

«Не отрицаем: Львов аж роился от женщин, подозрительная элегантность которых шла рядом с бесстыдством. Но эти дамы – или не выросли на львовской улице, а если даже и выросли, никогда не имели ничего общего с нашей женщиной. Часть их вылупилась из притонов, часть сбежала из провинции… Для их характеристики достаточно заметить, что значительный процент этих уличных элеганток составляли безработные служанки, которые, поразбивав шкафы своих отсутствующих хозяек, шелестели их шелками…» . А если бы поклонник захотел критически к ним присмотреться, то заметил бы, что имели они манеры, удивительно напоминающие «дам от коромысла, или из шантана последнего сорта.

Поэтому утверждать, что львовянки, что польки…, но это была такая обычная банальная дрянь, которая водится на каждой географической широте, которая о национальности думает столько же, сколько кот в марте о звездной теории Лапласа, а с местной почвой имеет разве что ту связь, что ее загрязняет…» .

Преступные элементы, имеющиеся в каждом обществе, готовы воспользоваться любой ситуацией, которая дает им возможность поживиться. И война не является здесь исключением.

После начала войны многие жители Львова, преимущественно евреи, стали покидать город, стремясь уехать подальше от приближающегося фронта. А поскольку уезжали люди более или менее зажиточные, то в оставленных ими квартирах всегда можно было найти достаточно вещей, привлекательных для грабителей. И еще в августе, когда Львов находился под властью австрийцев, в городе стали отмечаться случаи взлома оставленных жильцами квартир и похищения находившегося там имущества.

Так, 10 августа в заметке “Рай для воров” газета “Dziennik Polski” сообщала:

«Вчера пополудни воры вломились в квартиру адвоката д-ра Гешелеса на улице Костюшко и ограбили ее полностью. Хозяин принадлежит к тем “отсутствующим”, которые чувствуют себя безопаснее над голубым Дунаем, и об этом видимо воры были проинформированы, потому что после работы спокойно подкрепились найденным вином» .

Когда же австрийские власти, войска и полиция покинули Львов, брошенный таким образом на произвол судьбы, в ночь со 2 на 3 сентября в город ринулись банды грабителей из предместий. Они принялись грабить вокзал, где на перронах оставались кучи чемоданов, мешков и разных вещей, которые бросили беженцы, стремившиеся забраться в переполненные вагоны отходивших на запад поездов. Разграбили также обстановку самого вокзала. Еще в октябре владелец фабрики ковров пытался отыскать изделие своей фабрики, похищенное из ресторана на главном вокзале:

« Просьба к публике. Во время, когда после отступления австрийского войска толпы грабили Главный Вокзал, был украден из ресторана II класса ковер, художественной работы, представляющий гураля на фоне гор (“Сабала под Гивонтом”). Ковер был 3,5 м длиной и 2 м шириной. Если кто то знает что-либо об этом ковре, милостиво прошу сообщить о нем владельцу фабрики ковров “Гивонт”, ул. Ожешко, № 5» .

Грабили также оставленные австрийцами учреждения и квартиры уехавших жителей. Была угроза, что будь у грабителей больше времени, они взялись бы и за квартиры жителей, оставшихся в городе. Но вступление во Львов русских войск, и решительные меры, принятые военным губернатором С. Шереметевым, охладили пыл грабителей.