Андрей Богданов - Повседневная жизнь Древней Руси

Итак, русская пехота, прикрывшись длинными щитами, поражая неприятеля сулицами, стрелами, копьями, топорами и мечами, упорно теснит имперскую фалангу, состоящую, судя по описаниям, из одной конницы. Мы знаем о ее построениях по военным руководствам [199] Два византийских военных трактата конца X в. СПб., 2002; Стратегикон Маврикия. СПб., 2004; Никифор II Фока . Стратегика. СПб., 2005; О стратегии. Византийский военный трактат VI века. СПб., 2007; Лев VI Мудрый . Тактика Льва. СПб., 2012. . Это полки в три линии, по две-три шеренги всадников, атакующие в просветы между полками и сменяющие друг друга в бою. Им необходимо пространство для маневра, а не только для разгона и удара копьями. То, что воины Святослава отражают эти страшные удары и идут вперед, отбрасывая ромеев и заставляя их прекратить атаки, выглядит примером невероятного мужества и мастерства.

Объяснение русского напора бесчисленностью дружины, в которую Лев Диакон зачислил больше 40, а Иоанн Скилица — больше 230 тысяч воинов, бессмысленно. Дружинников никогда не было так много именно потому, что толпа была бы мгновенно рассечена и растоптана конницей. Удар держали первые три ряда воинов. Максимум, что они могли иметь в тылу, это смену старших, облаченных в шлемы и иногда кольчуги дружинников, и цепочку отроков — стрелков и легких копейщиков. Святославу было достаточно нескольких тысяч дружинников, чтобы не позволить ромеям обойти себя с флангов. Его наступление от Доростола при действительном или мнимом бегстве императорских войск было оправдано необходимостью решительной победы. Только лобовая атака кавалерии Романа и Петра, заранее обреченная на неудачу, не позволила русам заметить и отразить нападение Варды Склира с тыла.

Но и в этих условиях положить дружину врагу не удалось. Значительная часть израненных, но непобежденных воинов во главе со Святославом отступила в Доростол. Не сохрани русы боеспособность, император не пошел бы на переговоры с ними. Именно нерешенность сражения заставила Цимисхия согласиться на то, что, как мы видели, считали лучшими условиями воины Святослава перед битвой.

Лев описал условия договора еще более выгодными для Руси, ссылаясь на возвышенную любовь императора к миру: «тавроскифы уступят ромеям Дористол, освободят пленных, уйдут из Мисии и возвратятся на родину, а ромеи дадут им возможность отплыть, не нападут на них по дороге с огненосными кораблями — они очень боялись "мидийского огня", который мог даже и камни обращать в пепел, — а кроме того, снабдят их продовольствием и будут считать своими друзьями тех, которые будут посылаемы по торговым делам в Византий, как было установлено прежде».

Якобы «двадцать две тысячи человек, избежавшие смерти», получили по два медимна (примерно по 20 килограммов) зерна каждый, «а остальные тридцать восемь тысяч погибли от оружия ромеев». Последнее сомнительно, но запаса зерна на человека, по меркам имперской армии, хватало на полтора месяца, на дорогу домой. То есть росы получили всё, вплоть до продления торгового договора 944 года.

По хронике Скилицы, Святослав получил «залоги верности», был «внесен в число союзников и друзей ромеев», обеспечил себе с воинами беспрепятственный путь домой, а своим подданным — право «безопасно приходить по торговым делам» в империю. «Император принял послов и согласился на всё, о чем они просили, произнеся известное изречение, что обыкновение ромеев состоит в том, чтобы побеждать неприятелей более благодеяниями, нежели оружием». Иными словами, оружием ромеи росов не победили.

В «Повести временных лет» помещены собственное описание совета Святослава с воинами и текст правильно оформленного по византийским канонам договора с императором. Далеко не победоносная война русов в Болгарии во всех летописях опущена. После похода на Царьград, рассказывают они, князь «вернулся в Переяславец с похвалою великой». Но столь большими потерями «в полку», что дружины осталось мало. И Святослав сказал сам себе: «Как бы какой-нибудь хитростью не истребили дружину мою и меня не убили… Пойду на Русь, приведу еще дружины». Сразу затем, как будто исполненный коварства, он «отправил послов к цесарю в Доростол, ибо там находился цесарь, говоря так: "Хочу иметь с тобою прочный мир и любовь"». Как видим, здесь в летописях очевидный и болезненный для нас пропуск рассказа о Болгарской войне. Но слушатели летописей, не читавшие ромейских источников, могли его не заметить и не спрашивать, почему император оказался вдруг в Доростоле.

Этот эпизод показывает, что любое действие ромеев летописцы толковали как победу русов. Император, как мы помним, прислал оголодавшей дружине зерно. В летописях «цесарь же, услышав это, обрадовался и послал к нему даров больше прежнего. Святослав же принял дары и стал думать с дружиною своею, говоря так: "Если не заключим мир с цесарем и узнает цесарь, что нас мало, то придут и осадят нас в городе. А Русская земля далеко, а печенеги нам враждебны, и кто нам поможет? Заключим же с цесарем мир: ведь они уже обязались платить нам дань, — того с нас и хватит. Если же перестанут нам платить дань, то снова из Руси, собрав множество воинов, пойдем на Царьград". И была люба речь эта дружине, и послали лучших мужей к цесарю, и пришли в Доростол, и сказали о том цесарю. Цесарь же на следующее утро призвал их к себе и сказал: "Пусть говорят послы русские". Они же начали: "Так говорит князь наш: 'Хочу иметь истинную любовь с греческим царем на все будущие времена' ". Цесарь же обрадовался и повелел писцу записывать все речи Святослава на хартию. И стал посол говорить все речи, и стал писец писать. Говорил же он так (следует текст договора. — А.Б .):

"Согласно другому уряжению, заключенному при Святославе, великом князе русском, и при Свенельде, писано при Феофиле Синкеле (вероятно, епископе Феофиле Евхаитском. — А.Б .) к Иоанну, называемому Цимисхием, цесарю греческому, в Доростоле, месяца июля, 14 индикта, в год 6479 (971).

Я, Святослав, князь русский, как клялся, так и подтверждаю договором этим клятву мою: хочу вместе со всеми подданными мне русскими, с боярами и прочими иметь мир и истинную любовь со всеми великими цесарями греческими (формальными соправителями Цимисхия. — А.Б .), с Василием и с Константином, и с боговдохновенными цесарями, и со всеми людьми вашими до конца мира. И никогда не буду замышлять на страну вашу, ни на ту, что находится под властью греческой, ни на Корсунскую страну и все города тамошние (то есть на Крым. — А.Б .), ни на страну Болгарскую. И если иной кто замыслит против страны вашей, то я ему буду противником и буду воевать с ним. Как уже клялся я греческим цесарям, а со мною бояре и все русские, да соблюдем мы неизменным договор. Если же не соблюдем мы чего-либо из сказанного раньше, пусть я и те, кто со мною и подо мною, будем прокляты от бога, в которого веруем, — в Перуна и в Волоса, бога скота, и да будем золоты, как золото, и своим оружием посечены будем и умрем. Не сомневайтесь в правде того, что мы обещали вам ныне и написали в хартии этой и скрепили своими печатями"».