Андрей Богданов - Повседневная жизнь Древней Руси

Согласно хронике Скилицы, это было 23 апреля, в день святого Георгия. Число росов, вступивших в схватку с императорской армией на подходах к Доростолу, он оценивал в 7 тысяч, зато все войско Святослава без стеснения посчитал за 320 тысяч. Похоже, тут число воинов умножено уже на сто, чтобы оправдать трудности, с которыми столкнулась армия императора. Сложение 7 тысяч с 3.200 дает примерно 10 тысяч, как Святослав сам характеризовал свое войско за год до этого, с небольшим пополнением.

Под Доростолом, согласно Льву, «воины сошлись врукопашную, завязалась яростная битва, и в первых схватках обе стороны долго сражались с одинаковым успехом. Росы, стяжавшие среди соседних народов славу постоянных победителей в боях, считали, что их постигнет ужасное бедствие, если они потерпят постыдное поражение от ромеев, и дрались, напрягая все силы. Ромеев же одолевали стыд и злоба, что они, побеждавшие оружием и мужеством всех противников, отступят как неопытные в битвах новички и потеряют в короткое время свою великую славу, потерпев поражение от народа, сражающегося в пешем строю и вовсе не умеющего ездить верхом. Побуждаемые такими мыслями, войска сражались с непревзойденной храбростью; росы, которыми руководило их врожденное зверство и бешенство, в яростном порыве устремлялись, ревя как одержимые, на ромеев, а ромеи наступали, используя свой опыт и военное искусство. Много пало с обеих сторон, бой шел с переменным успехом, и до самого вечера нельзя было определить, на чью сторону склоняется победа. Но когда светило стало клониться к западу, император бросил всю конницу во весь опор; громким голосом призвал он воинов показать на деле природную ромейскую доблесть и вселил в них бодрость духа. Они устремились с необыкновенной силой, трубачи протрубили к сражению, и могучий клич раздался над ромейскими рядами. Скифы, не выдержав такого натиска, обратились в бегство и были оттеснены за стены; они потеряли в этом бою многих своих. А ромеи запели победные гимны и прославляли императора. Он раздавал им награды и устраивал пиры, усиливая их рвение в битвах».

Даже делая скидку на обязательную риторику Льва Диакона, мы видим, что численно превосходящие силы ромеев (без значительного превосходства Цимисхий не начал бы битвы) не раз за день чувствовали себя на грани поражения. Прекрасная атака тяжелой конницы была проведена лишь в конце сражения, на расстроенные ряды росов. Блеск этой победы смазывает лишь указание Скилицы, что битва произошла в 12 милях от Доростола. То есть росы, если бы они были опрокинуты кавалерией, уже никуда уйти не могли. В критический момент император «сам двинулся… с развернутыми императорскими знаменами, потрясая копьем, часто понукая шпорами коня и побуждая воинов боевым кличем», но опрокинуть строй росов не смог. Сражение 12 раз «приобретало новый оборот»; наконец «росы, избегая опасности, рассеялись в беспорядочном бегстве по равнине», что, будь это правдой, означало бы их истребление конницей. На деле Святослав смог в порядке отступить в Доростол.

Тень на триумфальносгь победоносного шествия императора к Доростолу бросает описание лагеря на холме, который ромеи, надо полагать, с упомянутым пением победных гимнов, окружили глубоким рвом и валом, чтобы «враги никак не могли проникнуть внутрь». «Так разбивают обычно ромеи свой стан во вражеской стране», — кривит душой Лев Диакон, знающий, что идея укрепления лагеря рвом и валом не была общепринятой в армии его времени: утруждать ратников работой военные руководства рекомендовали только в случае реальной опасности атаки врагов. Последующие события показали, что Цимисхий опасался русов не напрасно.

На следующий день его войско, двинувшееся к Доростолу, было отбито стрелами и камнями «из метательных орудий», которыми росы научились пользоваться. Отступление ромеев сопровождалось первой конной вылазкой росов — «они всегда прежде шли в бой в пешем строю, а ездить верхом и сражаться с врагами [на лошадях] не умели. Ромеи тотчас вооружились, вскочили на коней, схватили копья — они пользуются в битвах очень длинными копьями — и стремительно, грозной лавиной понеслись на врагов. Ромейские копья поражали [росов], не умевших управлять лошадьми при помощи поводьев. Они обратились в бегство и укрылись за стенами». Согласно Скилице, в вылазке росов через двое ворот участвовала и пехота. «Борьба долго шла с равным успехом, наконец ромеи обратили варваров в бегство своей доблестью и, прижав к стене, многих перебили в этой стычке и всего более — всадников. Ни один из ромеев не был ранен, и только три лошади были убиты», — то есть схватка была не такой уж крупной.

Управление лошадью без поводьев, необходимое, если всадник пользовался кулачным щитом (руку освобождало только крепление щита ремнями на плече и локте), требовало большого искусства. Но у ромеев в доспехах, с очень длинными копьями была все-таки более передовая кавалерия, как я предполагаю, уже овладевшая техникой таранного удара. Это не значит, что своими копьями они могли, атакуя строем, в русских всадников попасть. Русы не смогли их одолеть, но сумели скрыться. Подробную проблему испытывали позже и русские тяжеловооруженные дружинники князей Ярослава Всеволодовича и Александра Невского. Сметая таранным ударом копий немецких, датских и шведских рыцарей, они вынуждены были менять оружие в высокоманевренных боях с литовскими всадниками, снимая вторую броню, надевая открытые шлемы, беря в руки легкие копья и мечи. Иначе вертких литовских всадников было просто не поймать.

Тем временем с Дуная Доростол был блокирован «огненосными триерами». Справедливо опасаясь «греческого огня», русы укрыли свои ладьи под стеной крепости, выходящей к реке, куда ромеи не могли подойти из-за мелководья и опасения попасть под удар камнеметов. Цимисхию флот доставил продовольствие, Святославу блокировал снабжение. На следующий день князь, отозвав, как пишет Скилица, воинов из разных укреплений в Доростол, вывел дружину в поле на битву.

По рассказу Льва Диакона, русы «вышли из города и построились на равнине, защищенные кольчугами и доходившими до самых ног щитами. Вышли из лагеря и ромеи, также надежно прикрытые доспехами. Обе стороны храбро сражались, попеременно тесня друг друга, и было неясно, кто победит». После гибели воеводы Сфенкела, «доблестного, огромного ростом мужа», русы отступили в город. Скилица уточняет, что атака Святослава началась вечером, и бой продолжался всю ночь, охватив всю равнину. Русы отступили, лишь опасаясь, что их отрежут от города, который князь тут же благоразумно укрепил рвом. Но оборона была ему невыгодна, поскольку, не ожидая нарушения императором мира и не представляя реальную силу армии ромеев, русы не запаслись продовольствием, чтобы выдержать осаду.