Андрей Богданов - Повседневная жизнь Древней Руси

Примерно такой вопрос задавали себе наши предки после Крещения Руси Владимиром Святым в 988 году и особенно в связи с ее просвещением при Ярославе Мудром (1019–1054). Приобщение Руси к культуре христианского мира в новых школах, храмах и монастырях поставило перед русскими вопрос о национальном самоопределении.

В обращенном к Ярославу «Слове о законе и благодати» первый родом русский митрополит Иларион в середине XI века прославил князя Владимира, предки которого «не в худой и не в неведомой земле владычествовали, но в Русской, которая ведома и слышима есть всеми четырьмя концами земли». Крестив Русь, князь не сделал ее младшим братом Византии, как полагали приехавшие просвещать ее верой ромеи, но открыл новую страницу истории, на которой русские являются избранным Богом народом. Национальная историческая концепция Илариона легла в основу зародившегося при Ярославе летописания: подобного хроникам рассказа о событиях по годам.

Древнейшее сказание, сложившееся в дружинной среде в конце X века, было записано в XI веке, возможно, в 1030-е годы. К середине века летописи, вероятно, уже велись в Киеве и Новгороде. А в 1073–1093 годах иноками Киево-Печерской обители был создан Начальный летописный свод. Помимо Древнейшего сказания и продолживших его киевских и новгородских летописей в свод вошли предания о племенах восточных славян и их соседях с V века, в том числе по византийской хронике, причем летописец (предположительно Никон Великий) старался привести историю Руси в соответствие с мировой хронологией.

Созданию государства Ольгой Никон Великий предпослал легенды об основателях Киева Кие, Щеке, Хориве и сестре их Лыбеди, объединении племен призванной из-за моря династией Рюриковичей, князьях Аскольде и Дире, подвигах Вещего Олега и князя Игоря. Включив сказание о крещении Владимира в Корсуни, а не в Киеве, он представил принятие христианства как завоевание веры у Византии.

Начальная летопись была сохранена и продолжена новыми записями в Новгородской I летописи XII–XV веков, а в начале XII века переработана в «Повести временных лет». Ее составитель хорошо знал жития святых и византийские хроники, смело использовал фольклор. Он прекрасно разбирался в географии, гораздо подробнее, чем автор Начальной летописи, рассказал о происхождении и обычаях восточных славян, их внутренних и международных отношениях V–IX веков. В «Повести» была усилена легенда о призвании князей, изменено описание походов на Византию, приведены договоры Руси с греками. Просвещение Руси было поставлено в ряд со строительством государства и утверждением православия. Включившая огромный круг знаний, написанная ярко и увлекательно, «Повесть временных лет» стала начальной частью почти всех летописных сводов.

Летописи создавались для князей, которых авторы прославляли и наставляли служить Русской земле, бояр и дружинников, именитых горожан и деятелей Русской церкви. Повествование рождало в них чувство гордости за древнюю историю славян и Руси, которое испытываем и мы. Отвергать рассказы Начальной летописи и «Повести временных лет» только потому, что они появились много позже событий, никто не собирается. Но в интересах объективности истории полезно оценить сравнительную достоверность рассказов о княгине Ольге и пред шествовавших ей князьях-разбойниках.

Подвиги князей, совершавших лихие набеги на христианскую империю, описаны с воодушевлением и являются несомненным литературным достижением летописцев. Однако рассказы о них имеют два недостатка: в «Повести временных лет» они изложены иначе, чем в Начальном своде, при этом оба летописных свода повествуют о набегах, оставшихся не замеченными их цивилизованными жертвами.

Когда за сто лет до смерти князя Игоря окрестности Константинополя грабили северные варвары (в которых легко видеть объединенные воинства варягов, восточных славян и финно-угров), византийцы о них с должным ужасом писали. А когда, по Начальной летописи, гавань Царьграда в 920 году выжег Игорь, в империи его не заметили. По той же летописи, в 922 году Олег ходил вокруг Константинополя посуху под парусами, взял огромную дань, прибил на врата свой щит, но его всё равно не увидели. В «Повести временных лет» этот поход Олега датирован 907 годом. В результате вековых усилий подтвердить эту дату полюбившие летописных князей-разбойников в версии «Повести» историки нашли, что, возможно, появление россов под Константинополем упоминалось в несохранившемся фрагменте одной из версий хроники Симеона Логофета под 905 или 906 годом [75] Левченко М. В. Очерки по истории русско-византийских отношений. Возможные упоминания набега начала X в. видят и в трудах императора Льва VI по военному делу: Бибиков М. В . Византийские источники. С. 114–115. . То есть как только речь идет о набегах болгар — всё зафиксировано, а о «подвигах» русов — так нет.

Арабы о переменных успехах роских грабежей на Каспии как раз во времена Игоря рассказали [76] Коновалова И. Г. Восточные источники // Древняя Русь в свете зарубежных источников. М., 2000. С. 221–225. , хотя более близкие к Руси хазары были убеждены, что в начале 940-х годов русов водил в набеги Олег. По хронологической раскладке Начальной летописи Олег скончался до 923 года, когда после победоносного похода на Царьград в 922 году «пошел… к Новгороду, а оттуда в Ладогу. Другие же говорят, будто пошел он за море, и укусила змея в ногу, и оттого умер; есть могила его в Ладоге». Согласно «Повести временных лет», поведавшей нам знаменитую историю с любимым конем и волхвом, Олег умер еще в 912 году и был похоронен в Киеве «на горе, называемой Щековицей. Есть могила его и доныне, зовется могилой Олеговой», — уверил читателя самый поздний из разбираемых летописцев.

Легко понять, почему научный вывод о последовательности создания рассказов Начальной летописи и «Повести временных лет» не вызывает восторга у ряда историков, которые не видят в сравнении их текстов ничего хорошего. В Начальной летописи Олег — «мудрый и храбрый» воевода Игоря, который и сам «храбр и мудр». В «Повести» «умер Рюрик и, передав княжение свое Олегу, родичу своему, отдал ему на руки сына Игоря, ибо тот был еще мал». В Начальной летописи Игорь с Олегом пошли вниз по Днепру и обманом убили неведомых Аскольда и Лира. В «Повести» Аскольд и Дир были «боярами» Рюрика, прославились походом на Царьград в 866 году, а в 882 году были убиты Олегом, который действовал один: Игорь был так мал, что его носили на руках. В Начальной летописи ставил города и платил дань варягам Игорь, в «Повести временных лет» — Олег. И т. д.

Очевидно, что даже в рассказах об Олеге и Игоре, не говоря о совсем уж мифическом Рюрике и его загадочном роде варягов-руси, мы имеем дело с весьма вольной интерпретацией легенд через столетие с лишком после смерти княгини Ольги, в более древнем рассказе о которой нет противоречий. Единственный случай, когда добавленный в «Повесть» рассказ о походе Игоря на Византию в 941 году совпал с византийской хроникой, текстологи объяснили давно: летописец его у греков и переписал [77] Обычно ссылаются на Житие Василия Нового ( Вилинский С . Житие св. Василия Нового в русской литературе. Одесса, 1913. Ч. 1–2. Исследование и тексты), датируя его первый русский перевод по использованию в статье 941 г. в «Повести временных лет». Это удобное для филологов построение источниковедчески излишне, так как все характерные детали приведены Симеоном Логофетом в «Русском Амартоле». . А вот победоносного похода Игоря к рубежам империи в 944 году у имперских авторов (как и в Начальной летописи) нет. Да и откуда взяться, если якобы заставившая греков платить выкуп дружина в летописи уже осенью говорит князю, что не имеет портов? (Тут Начальная летопись и «Повесть» уже полностью совпадают, поскольку с этого момента передают текст Древнейшего сказания.)