Андрей Соколов - Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника

Историк Р. Хаттон полагал, что господство пуританской морали в 1650-е гг. в известной степени миф, тогда наблюдался беспрецедентный рост публикаций эротический сочинений, а написанное в XVI веке сочинение П. Аретино с гравюрными изображениями разнообразных поз, используемых в половых актах, вышло в 1658 году. Популярность этого издания косвенно подтверждают записки Коллинса. Описывая русский свадебный обряд, он говорит о «свадебных песнях, таких непристойных, что сам Аретино покраснел бы, если их услышал» [21]. Лондон 1659 года описывали как город трактиров, в которых лица обоих полов пьянствовали и танцевали. В 1663 году посол Франции в Лондоне писал, что английское придворное общество скучно и невинно по сравнению с двором Короля-Солнце. Правда, через несколько месяцев он был под впечатлением «скандала на водах», когда на курорте придворная дама родила прямо на балу [58, 185–186 ]. Нельзя ли предположить, что двор Карла II, столь критикуемый Кларендоном за пороки, лишь делал смелый шаг в сторону форм сексуальности, возобладавших в высших классах Англии в XVIII веке? Во всяком случае, интерпретация сексуальности в раннее новое время, предложенная известным английским историком Лоуренсом Стоуном, допускает такую версию. Стоит помнить, что либертинаж имел ренессансные корни. Фривольность двора была одновременно осуждаема и привлекательна для тех, кто стоял чуть ниже на иерархической лестнице. Л. Стоун обратил внимание, что дневник Пеписа, с одной стороны, свидетельствовал о шоке и даже отвращении ко многому из того, что он слышал, с другой, привычки двора вызывали его интерес, зависть и стремление имитировать их [99, 349 ]. О нравах в сфере сексуальной жизни свидетельствуют произведения придворных остроумцев, в том числе графа Рочестера. Кибл писал: «Сексуальная неразборчивость Карла и его двора, культ ненасытных мужчин и доступных женщин, пренебрежение к супружеской верности со стороны и тех, и других было одновременно характерной и новой чертой в английской культуре» [62, 171 ].

Серьезных сомнений в правдивости рассказов о придворных оргиях нет, хотя отдельные из них апокрифичны, например, переданный «архи-сплетником» Пеписом слух, будто Карл II узнал о том, что голландский флот вошел в устье Темзы, когда находился у леди Кастлмейн, и продолжил развлекаться ловлей моли. При дворе имели место разные формы сексуального поведения: групповые сношения и мастурбация, сцены лесбийской любви, и беспорядочные, и продолжительные связи, основанные на адюльтере, петтинг, где угодно, в том числе в театре или церкви, вуайеризм, дилдо и презервативы. Ревнуя Карла к леди Френсис Стюарт, Кастлмайн вступила с ней в интимную связь. Леди Френсис, родившаяся в семье врача Генриетты Марии, и являвшаяся после реставрации сначала ее фрейлиной, а потом фрейлиной королевы Екатерины, слыла главной красавицей двора. Карл II был в нее влюблен, но она якобы отказывалась стать его любовницей. Ходили слухи, что она была в близких отношениях с леди Кастлмайн, и бывало, что они спали в одной постели. Пепис передавал слух, что однажды, резвясь, они стали разыгрывать свадьбу, причем Кастлмайн выступала в роли жениха. В это время вошел Карл, и, оттеснив ее, занял место жениха. Фигура Френсис Стюарт «всплыла» в анекдоте из истории англо-русских отношений: когда Карл II принимал русских послов, ему быстро наскучили разговоры о торговых делах, и он перешел на изящество ножек англичанок. Для доказательства своей правоты он приказал ей продемонстрировать стройность своей фигуры, для чего она освободилась от большей части придворных нарядов. Послы согласились, что узрели наивысшее совершенство [147, 174 ].

Спросом пользовалась порнографическая литература. В то же время полная нагота не была в моде. Только однажды художник Лели получил заказ на создание картины, моделью для которой была актриса и любовница Карла Нейл Гвини. Король сам явился в студию, чтобы наблюдать неприкрытую красоту. Имели место гомосексуальные контакты. Яков I, фаворит Карла II граф Рочестер и Вильгельм III Оранский были содомитами, но бисексуальное поведение не было исключением, что «накладывалось», как и гетеросексуальные связи, на иерархические отношения придворного патронажа: «Классическим в XVII веке был образ либертина с каламитом по одну руку, и шлюхой по другую, что ясно отражает, до какой степени бисексуальное поведение было нормой» [53, 66–67 ]. В то же время обвинения в содомии могли превратиться в политическое оружие, подорвав легитимный образ суверена. Впрочем, в 1690-х гг. Вильгельму III, несмотря на его пристрастия, удавалось сохранять образ мачо и военного героя. Намеки на гомосексуальность подчас увязывались с приверженностью католицизму, как это было с герцогом Йоркским. Лорд Малгрейв, участвовавший в амурных приключениях времен царствования Карла II, вспомнил в своих записках об интимной связи герцога Йоркского с его племянником герцогом Монмаутом. «Их связь была очень крепкой, пока не произошла измена в пользу третьей персоны, что и стало случайной причиной вражды между ними, которая не утихла до тех пор, пока один едва не лишился короны, а второй кончил жизнь на эшафоте», — писал он [109, 31 ].

Использование любовных связей в политических целях Н. Кибл назвал «порно-политикой». Понятно, что секс и политика всегда рядом, но система, названная этим словом, сложилась после реставрации. Кларендон, возможно, обрадовался, что не мог воочию видеть, как жил двор после его бегства во Францию. Главным объектом ненависти и врагом при дворе была для него Барбара Вильерс, женщина, которую в своих трудах он ни разу не назвал по имени, только словом «леди». Она происходила из семейства знаменитого фаворита Якова I и Карла I герцога Бекингема. Отцом девочки был его племянник виконт Грандисон, с которым Хайд был довольно близко знаком в молодые годы. Он погиб во время гражданской войны, оставив семью в затруднительном финансовом положении. Отчимом Барбары стал кузен отца граф Энглси. Бедность породила желание разбогатеть, в пятнадцать лет она закрутила страстный роман с графом Честерфилдом. Тот, однако, искал богатую невесту, и юная красавица нашла утешение, выйдя замуж за католика и роялиста сэра Роджера Палмера, семья которого была против этого брака. Его отец не ошибся, когда говорил, что она сделает мужа несчастным. На беду молодой супруг захватил ее с собой в Бреду, где и произошла историческая встреча. Сэр Роджер стал самым знаменитым рогоносцем в Европе, получив не слишком порадовавшую его компенсацию в виде титула графа Кастлмейна. Он покинул Англию, но официально брак не был расторгнут. Кастлмейн родила Карлу II пять детей, которых он признал. Отношение Кларендона к этой женщине определялось не только строгими моральными принципами, но и психологически. Он не мог принять, что на презираемый им путь стала дочь его прежнего друга, отдавшего жизнь за короля, представительница семьи, с которой он был связан по первой жене, наконец, племянница той самой леди Мортон, которую он когда-то любил. Позднее Кастлмейн получит титул герцогини Кливленд. Ее апартаменты в Уайтхолле стали не только местом придворных утех, где сам король мог развлекать публику игрой на гитаре, но и салоном, в котором обсуждались и решались вопросы политики.