Андрей Соколов - Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника

Став государственным секретарем, Беннет превратился в главного игрока на парламентском поле, постепенно вытеснив Кларендона. Была ли в этом исключительно вина канцлера, как считал Маколей, остается вопросом. Возможно, что в критике Беннетом того, как канцлер вел парламентские дела, была не только ревность, но и рациональное зерно: в 1661–1662 гг. влияние двора было слабым и формулировалось с опозданием. Ему пришлось действовать откровеннее и настойчиво, чтобы «завербовать» депутатов, готовых служить двору [93, 85 ]. В 1662–1663 гг. Беннет и Ковентри внушили Карлу II мысль о создании в палате «королевской партии». Кларендон этому воспротивился на том основании, что создание группировок противоречит древней конституции, и такого рода действия всегда имели печальные последствия. Был достигнут компромисс: Беннет, Томас Клиффорд (его попытки получить покровительство канцлер отверг) и Уинстон Черчилль (отец будущего герцога Мальборо) вошли в парламентские комитеты. Историк Э. Карлейль так объяснял логику утраты Кларендоном политического влияния: «Мы видим, что те, кто со временем унаследует руководство администрацией, сначала увеличивали свое влияние в общинах, потом получали доступ в парламентские комитеты, что позволило ослабить влияние Кларендона на государственные дела, хотя он еще превалировал в Тайном совете. Возрастание власти парламента сделало неизбежным обсуждение многих проблем, которые прежде ставились только в совете. Это дало противникам Кларендона возможность использовать его непопулярность в парламенте как эффективное оружие против него и выставлять его человеком, не чувствующим общественного мнения» [29, 692 ]. В свете современных историографических представлений в этом высказывании можно видеть свойственное либерально-вигской историографии конца XIX — первых десятилетий ХХ века преувеличение роли парламента и общественного мнения в ту эпоху. Выбор членов Тайного совета оставался прерогативой монарха, однако тенденцию ослабления позиций канцлера, как в парламенте, так и в совете автор определил верно. Как писал историк П. Сивард, «в 1663 году Кларендон был гораздо меньше озабочен настроениями в парламенте, чем секретарь (Беннет — А. С. ), в 1666 году он горько сожалел о готовности своих коллег-советников потакать парламенту в вопросах, которые он считал принципиальными» [93, 77 ].

Смягчение конфликта в Тайном совете было непродолжительным, уже через несколько месяцев он обострился в связи с угрозой войны с Голландией. Сразу после реставрации обсуждалась возможность Тройственного союза в составе Англии, Голландии и Франции, однако сближение оказалось невозможным по ряду причин, хотя Карл II пальцем не ударил, чтобы помочь своему племеннику малолетнему Вильгельму Оранскому вернуть должности, которые в республике занимали его предки. Главным основанием англо-голландских противоречий в то время, по достаточно единодушному мнению историков, были колониальные и торговые противоречия между двумя странами. Поэтому войны с Голландией называют торговыми войнами. В годы потери Португалией независимости голландской Вест-Индской компании удалось подчинить значительную часть Бразилии, и после ее восстановления в 1640 году борьба за эти территории продолжилась. Таким образом, одним из негативных последствий брака Карла II и Екатерины Браганца стало появление нового повода для недоброжелательства сл стороны Голландии.

Официально объявленная в 1665 году, вторая англо-голландская война фактически началась годом раньше. Еще зимой 1663–64 гг. небольшая эскадра под командованием капитана Роберта Холмса направилась к побережью Африки для защиты интересов Королевской Африканской компании и захватила остров Горе, расположенный возле полуострова Зеленого мыса, а также Кейп Кост Кастл, один из форпостов работорговли на Золотом берегу Гвинейского залива. Трудно предположить, что Холмс напал на голландские владения в Африке на свой страх и риск, но именно так звучала официальная версия, поскольку отрицать, что агрессивные действия начала английская сторона, было невозможно. В 1664 году, выступая в парламенте в преддверии войны, Карл II утверждал, что не давал Холмсу «ни разрешения, ни приказа, и ему неизвестно, почему тот осуществил этот акт вражды» [11, IV, 298 ]. По прибытию на родину Холмса посадили в Тауэр, но ненадолго. Трогательная забота об Африканской компании легко объяснима: герцог Йоркский был ее президентом, среди пайщиков числились сам Карл II, принц Руперт (совершив ряд экспедиций в Средиземноморье, к побережью Африки и в Карибском регионе, после реставрации он вернулся в Англию, став адмиралом и членом Тайного совета), Беннет, а также Албемарл и Сэндвич. В том же году английский отряд в Северной Америке захватил голландскую колонию Новый Амстердам, которая была объявлена владением герцога Йоркского. Удивительно, но англичане не ожидали, что это приведет к «большой» войне. Их оптимизм, основывался, в частности, на том, что в Голландию из Средиземноморья завезли чуму, от которой умирали тысячи — не лучшее время для вступления в военные действия. Однако голландцы нанесли ответный удар — адмирал Микель де Рюйтер вернул африканские владения. Как утверждал французский посол в Лондоне, «подлинным автором» этой войны был Джеймс Йоркский [58, 215 ]. В историографии конца ХХ века акценты в определении причин войны несколько сместились. В ней стали видеть не столько торговый, сколько идейный конфликт, вытекающей из отношения господствующей группировки кавалеров к Генеральным Штатам как оплоту республиканизма и религиозного плюрализма, а «ответный удар голландцев на Гвинейском побережье был последней соломинкой» [81, 223 ; 96].

В дебатах о предстоящей войне обострился прежний конфликт между Кларендоном и Беннетом. Канцлер и Саутгемптон отчаянно противились войне, опасаясь, что расходы на нее приведут к банкротству финансов, и что она могла создать почву для беспорядков внутри страны и угрозу со стороны Испании. Кроме того, не было ясности, какую позицию займет Франция, с 1662 года находившаяся в союзе с Голландией. Забегая вперед, отметим, что Франция формально вступила в войну, но активных действий против Англии не вела. Другим противником стала Дания. Лекарь русского царя Алексея Самюэл Коллинс передал слова главы Посольского приказа боярина Ордина-Нащокина об этом неестественном, с его точки зрения, антианглийском союзе: «Удивляюсь, как эти два короля так неразумны и неблагоразумны, что отстаивают и поддерживают таких мужиков против английского государя. Лучше бы им объединиться с остальными европейскими государями, чтобы разрушить все республики, которые не иное что, как матери ереси и бунтов» [21, 53 ].