Андрей Соколов - Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника

Другие темы оказались не менее трудными. Вопрос о милиции затрагивал прерогативы короля больше, чем что-либо другое. Хайд как юрист был твердо убежден, что законных оснований для подчинения милиции парламенту нет. Парламент осуществил это из страха «оказаться в зависимости от королевской милости без понимания, что учрежденная им юрисдикция ставит короля в такое же положение по отношению к нему» [7, III, 486 ]. В дискуссии с Хайдом Уайтлок утверждал, что король не имеет права на полный контроль над милицией, поскольку не он контролирует использование денежных средств. Сложнее всего роялистам было возражать против утверждений враждебной стороны, касавшихся Ирландии. Хайд и сам сомневался в правильности королевской политики в Ирландии, главной целью которой было получение военной помощи, в том числе, что было для него неприемлемо, со стороны католиков. Тем не менее, Хайд не без гордости сообщал, что именно ему было поручено составление ответа, который получился «детальным и убедительным». В нем вина перелагалась на парламент, который отвергал мирные намерения монарха, выделял деньги для Шотландии, но ничего не давал для решения ирландских дел, тогда как ирландские мятежники получали помощь из-за границы. Только благодаря королевской поддержке деньгами, амуницией и провизией держалась армия, защищавшая протестантское население. Как только удастся заключить мир, «гнусное и с трудом сдерживаемое восстание» будет подавлено.

Переговоры в Аксбридже окончились безрезультатно: стороны не были настроены на компромисс. Когда роялистские переговорщики согласились, было, на то, что милиция останется под контролем парламента в течение трех лет, а не семи, как изначально требовали парламентарии, то получили отповедь от самого Карла I. Король счел, что они пошли на слишком большие уступки в этом вопросе. Более того, в целом одобрив их деятельность, он рекомендовал напомнить парламентским комиссарам, что они «сущие мятежники», и если не раскаются, то «будут прокляты и потеряют все». Карл полагал, что язык угроз приведет их в чувство. Делегация кавалеров понимала ситуацию лучше своего суверена и проигнорировала этот совет [31, 276–277 ]. Хайд включил в «Историю мятежа» рассказ о многочасовой беседе с навестившим его Пемброком, смысл которой сводился к тому, чтобы убедить собеседника согласиться с требованиями парламента. Любопытна аргументация лорда: в противном случае «мошенники и негодяи», засевшие в парламенте, создадут такую армию, которая вынудит парламент и самого короля согласиться с тем, что, в конце концов, приведет к республике ( commonwealth— А. С. ). Если королевская сторона пойдет на уступки и заключит договор, то Эссекс сохранит власть, после чего короля восстановят в правах, а люди, угрожавшие монархии, будут изгнаны. Хайд вспоминал, что некоторые его коллеги получили такие же «сумасбродные» предложения от тех, с кем были раньше в тесных отношениях: «Так пал у них дух, помутился рассудок и были разрушены убеждения» [7, III, 495 ].

Провал переговоров привел к тому, что делегаты расстались «так сухо, будто не ожидали встретиться когда-нибудь еще». Конечно, для провала переговоров были предпосылки. Еще в декабре был организован суд над архиепископом Лодом. 72-летний старик находился в Тауэре в течение трех лет, фактически в роли заложника. Его обвиняли в намерении насадить папизм. Лод защищался мужественно, но приговор был предрешен. В «Истории мятежа» Хайд указал на свои заслуги в попытке спасти архиепископа, который был «всегда к нему расположен». Он предложил Карлу, чем бы ни завершился процесс, подписать помилование. Король согласился, документ был подготовлен с соблюдением всех необходимых формальностей, но парламент отклонил его, заявив, что монарх не имеет права миловать тех, кому он вынес приговор. 10 января архиепископу отрубили голову. Кларендон заметил, что эта казнь послужила дурным предзнаменованием для переговоров. Непосредственными причинами провала было утверждение в палате лордов ордонанса о создании армии «нового образца», что означало победу сторонников войны, а также известие из Шотландии о победе Монтроза над Аргайлом при Инверлохе. Карл явно преувеличил значение этого военного успеха, ибо обещание Монтроза прислать королю двадцать тысяч горцев были построены на песке. В лучшем случае он мог отвлечь часть армии Ковенанта от участия в военных действиях в Англии.

Одновременно с переговорами в Аксбридже в роялистской верхушке обсуждался вопрос о создании так называемого совета принца Уэльского. Первоначальная идея принадлежала Дигби. Король советовался с Хайдом и Колпепером. Старшие сыновья, Чарльз, принц Уэльский, и Джеймс, герцог Йоркский, находились при отце, однако младшие дети, принцессы Елизавета и Анна, и Генри, герцог Глостерский под присмотром парламента. Во время войны Карл не отпускал старших сыновей от себя, но теперь решил выделить Чарльзу войска и отправить его на запад, но не дальше Бристоля. В этой связи он объявил о создании совета при принце, целью которого сначала было обсуждение подготовки к отъезду. В состав были включены герцоги Ричмонд и Саутгемптон, лорды Кейпл, Колпепер и Хоптон, также Хайд, то есть те, кто относился к умеренной фракции при дворе. После провала переговоров Карл окончательно решился отделить Чарльза от себя, опасаясь, что «враг, в случае успеха, сможет захватить их обоих, а если сын его будет свободен, ему не смогут нанести вреда. Он понимал, что потерпев поражение в битве, может оказаться в плену, но он никогда не думал, что в головы врагов может прийти мысль лишить его жизни» [7, III, 502 ]. Хоптона отправили готовить в Бристоле квартиры. Положение короля и двора было настолько скудным, замечал Кларендон, что принцу для охраны выделили всего два полка, конный и пеший, под командой Кейпла, которые формировали за счет последнего. В автобиографии Кларендон утверждал, что хотел остаться и отговаривал Карла отправлять его с принцем Чарльзом, ссылаясь на то, что пост, который он занимает, требует нахождения при короле. Тем более, ни Ричмонд, ни Саутгемптон с принцем не отъезжали. На это Карл с «теплотой» ответил: если Хайд откажется, то и сына он не пошлет. После этого ему лишь оставалось сказать, что он готов выполнить все, что его величество сочтет нужным ему поручить. [7, III, 502–503 ]. Нежелание покидать Оксфорд имело и личные причины: в семье появился четвертый сын, названный, как умерший мальчик, Эдвард. Жена не вставала с постели, крестить младенца наметили 1 апреля. Судьба, однако, распорядилась так, что Хайд расстался с семьей на целых четыре года.

Историк Хайам отметил твердость Карла в решении о Хайде: «Самый мудрый из советников и самый близкий из друзей должен ехать с сыном. Это было превосходное решение, которым Карл, возможно, спас монархию. Если бы не Хайд, реставрация была бы осуществлена насильственно и вызвала сопротивление. Но и сам король шел на огромную жертву, отсылая двух людей, с которыми меньше всего хотел расстаться» [ 52, 247 ]. Так ли было на самом деле? Объяснение причин отправления Чарльза, а вместе с ним ряда советников в Бристоль, в изложении Кларендона довольно двусмысленно. Неясно, насколько более безопасным могло стать положение принца. Правда, в случае опасности было легче укрыться на островах или выбраться во Францию. Это решение отчасти связано с подготовкой новой военной кампании (Чарльза король назначил главнокомандующим войсками на западе), однако был прав Карлтон, писавший, что главными были не военные, а политические основания. Единственной фигурой, выигравшей от учреждения нового командования на западе (при этом реальной силой оставалась только армия Горинга), был Дигби, который добился удаления своего тогдашнего соперника Хайда [31, 278 ]. Так же считал Оллард. К концу зимы, после изменений, произошедших в Вестминстере, в ходе подготовки к новой войне, советники, занимавшие «среднюю линию», тяготили Карла I.