Роман фон Раупах - Лик умирающего (Facies Hippocratica). Воспоминания члена Чрезвычайной Следственной Комиссии 1917 года

Понимая это, кто-то выкрал телеграмму Керенского из Ставки и штаба Северного фронта, но научил Корнилова осторожности. Поэтому перед арестом, генерал передал ленту-запись своего разговора с Керенским, одному из иностранных военных агентов, находящихся при Ставке, который в свою очередь передал ленту Чрезвычайной следственной комиссии.

Ознакомившись с лентой, фон Раупах разработал план выхода из того противодействия, которое нагнеталось Керенским, а именно: опубликовать содержание телефонного разговора Корнилова и Керенского, чтобы вызвать интерес в обществе к «делу Корнилова», который бы заставил Керенского отказаться от планов закончить дело расправой, и дал бы возможность комиссии продолжить следствие.

Для осуществления плана фон Раупах, не посоветовавшись с другими членами комиссии, изложил его в частной беседе генералу М. Алексееву, которым план был полностью одобрен. Собственноручно переписав содержимое ленты, генерал с благодарностью вернул ее фон Раупаху.

Через два дня в газете «Утро России» в полном виде было опубликовано содержимое телефонных переговоров Керенского с Корниловым.

План Роман Романовича удался блестяще. Публикация столь важного документа произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Газеты самых разных политических направлений требовали тщательного расследования и выяснения всех обстоятельств дела. Теперь уже было невозможно ограничить роль Чрезвычайной следственной комиссии и автоматически отпала возможность быстрого решения дела, путем проведения военно-революционного суда.

8 сентября Чрезвычайная комиссия под охраной кадет Киевского корпуса прибыла в Бердичев. Но не прошло и нескольких минут после посещения членами комиссии, как в камеру к арестованным ворвались вооруженные солдаты, арестовали всех членов комиссии, посадили на автомобиль и под стражей увезли, но вскоре отпустили.

На следующий день, И. Шабловскому и Н. Украинцеву удалось добиться от Бердичевского Совета отсрочить на неделю передачу дела военно-революционному суду, до получения отзыва от Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов.

После недолгих переговоров Петросовет согласился с тем, что дело по обеим группам должно расследоваться совместно и приказал перевести членов «Деникинской группы» из Бердичев в Быхов, что и было исполнено.

Ситуация двоевластия и конкуренции Петросовета и Временного правительства оказалась как нельзя кстати для Шабловского, Украинцева и фон Раупаха, сумевших спасти участников «корниловского мятежа» от скорой и неминуемой расправы толпы, а также освободиться от давления со стороны Керенского, поскольку Петросовет очень заинтересовался установлением всех обстоятельств дела и даже включил в состав Комиссии членов своего ЦИК В. Н. Крохмаля и М. И. Либера, которые должны были контролировать следствие.

Чрезвычайная комиссия, произведя тщательное расследование, допросив подследственных и свидетелей, рассмотрев все доступные документы, смогла найти только два обстоятельства, которые могли бы с натяжкой объяснить подготовкой к активному военному выступлению.

Во-первых, в Ставке находился Главный комитет Союза офицеров армии и флота, который предлагал Корнилову отдать приказ штабам всех армий, представить Союзу списки всех офицеров, известных своими большевицкими симпатиями, но когда управляющий Военным министерством Б. Савинков узнал об этом, то уговорил Верховного Главнокомандующего отказаться от данного распоряжения.

Во-вторых, 25 августа вместо проведения занятия по английскому способу метания бомб со съехавшимися для этого офицерами, была проведена беседа, на которой их предупредили, что в ближайшие дни в Петрограде может произойти выступление большевиков, для подавления которого направлен 3-й кавалерийский корпус.

Если эти два обстоятельства с грехом пополам можно было рассматривать, как попытки к восстанию, то демократические группы, работавшие на местах, не выявили ни одного факта подготовки к мятежу. Один только Керенский настойчиво продолжал держаться обратного мнения, он-то и был вызван на заседание Комиссии 8 октября в качестве свидетеля.

На допросе Керенский продолжал озвучивать официальную версию о «военном мятеже с целью погубить завоевания революции» и резко реагировал на все попытки следователей задать неприятные для него вопросы, которые он всячески старался обходить либо просто отказывался отвечать на них. Членам комиссии постоянно приходилось повторять и переформулировать вопросы, чтобы получить на них хоть сколько-нибудь внятный ответ Министра-председателя. Это приводило Керенского в ярость и в конце концов вызвало у него истерический выпад. Керенский кричал, что комиссия не ценит возможности допрашивать главу правительство, о чем раньше нельзя было мечтать, и что члены комиссии пытаются сделать из него обвиняемого.

После этого выпада со стороны Керенского, председатель комиссии И. С. Шабловский был вынужден поспешно прекратить заседание и тем самым оставить многие заготовленные вопросы невыясненными.

Неизвестно, чем бы закончилось расследование Чрезвычайной комиссии, к каким окончательным выводам пришли бы ее члены по завершении своей деятельности, как бы на них отреагировали Керенский, Корнилов, Петросовет да и вся российская общественность, если бы в ночь с 25 на 26 октября 1917 г. в Петрограде к власти не пришли большевики.

Председатель Чрезвычайной комиссии И. С. Шабловский, ранее производивший следствие по делу об июльском восстании большевиков, поспешил скрыться, и обязанности Председателя комиссии перешли к полковнику Р. Р. фон Раупаху.

Большевики переименовали Комиссию из Чрезвычайной в Высшую и включили в её состав еще двух членов: матроса и фельдшера, которые оказались вполне приличными людьми и не мешали работе комиссии.

Утром 17 ноября в служебный кабинет председателя Высшей комиссии в Адмиралтействе вошел Генерального штаба капитан Г. Л. Чунихин, имевший небольшое место при Ставке Верховного Главнокомандующего. Он передал полковнику фон Раупаху собственноручную записку от генерала Л. Г. Корнилова, в которой тот писал, что все воинские начальники, сидящие в Быховской тюрьме, станут жертвами солдатских банд, возвращавшихся с фронта, если не будут немедленно освобождены.

В душе Роман Романович считал генерала Корнилова и сидевших вместе с ним офицеров, глубокими и преданными патриотами России, но он никак не мог законным способом освободить их. Кроме того, генерал Корнилов был заклятым врагом большевизма, и любое лицо причастное к его освобождению могло немедленно быть уничтожено новыми властителями страны.