Евгений Сергеев - Большая игра, 1856–1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

В современной исследовательской литературе, как отечественной, так и зарубежной, не говоря о популярных изданиях, история Большой Игры по-прежнему представлена фрагментарно. Специалисты, как правило, рассматривают ее либо в границах определенных государственных образований — Персии, Афганистана, ханств Центральной Азии и т. д., либо как процесс, обусловленный исключительно военно-политическими соображениями основных «игроков», либо в качестве явления, не связанного с модернизацией традиционных восточных обществ, которую европейские державы сумели им навязать. Да и само это понятие сегодня употребляется большинством авторов скорее в качестве знаковой метафоры геополитического соперничества различных государств — от США до Китая, что лишает его конкретно-исторического смысла [2] Политическая ситуация в Центральной Азии и на Кавказе после окончания Холодной войны анализируется через призму Большой Игры во многих статьях, см.: Page S . The Creation of a Sphere of Influence: Russia and Central Asia 11 Canadian Institute of International Affairs, International Journal. 1994. Vol. 49. № 4. P. 788–813; Cuthbertson I . The New 'Great Game' (Central Asia and the Transcaucasus) // World Policy Journal. 1994. Vol. 11. № 4. P. 3 Iff.; Ahrari M.E. The New Great Game in Muslim Central Asia // Macnair Paper. 1996. №. 47. http://www.ndu.edu/inss/McNair/mcnair47/m047pref; Lieven A . The (Not So) Great Game // National Interest. 1999. P. 69ff; Rasizade A . The Specter of a New 'Great Game' in Central Asia // Foreign Service Journal. 2002. № 11. P. 48–52. http:// www.afsa.org/fsj/nov02/greatgame.pdf; Kleveman L. The New Great Game: Blood and Oil in Central Asia (oil and gas resources and the struggle to control them). New York: Atlantic Monthly Press, 2003; Сухов И. Солдат Большой Игры // Время Новостей, 26 февраля 2009. Показательно, что в одной из последних коллективных работ, авторы которой сравнивают положение Китая и Индии в XXI в., вновь используется понятие Большая Игра, см.: Laruelle М , et. al. (eds) China and India in Central Asia: A New 'Great Game'? Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2010. .

Поэтому главной целью исследовательской работы стало изучение Большой Игры как значимого компонента международных отношений, связанного с определенной эпохой и нашедшего отражение в деятельности широкого круга участников — от известных государственных и общественных деятелей, дипломатов и военных администраторов до скромных чиновников, служивших на границах империй, и бесстрашных путешественников, которые изучали географическую среду, быт и культуру азиатских этносов. Автор монографии стремился обосновать собственную концепцию Большой Игры, призванную изменить существующее представление о ней и демифологизировать историю англо-русских отношений в Азии, которые развивались вместе с процессом становления всемирной системы экономических, политических и социо-культурных связей. Свою задачу он видел также в анализе движущих сил и механизмов инкорпорирования доиндустриальных социумов в эту систему по британской или русской моделям, взаимодействие между которыми, включавшее как моменты соперничества, так и сотрудничества, определило, как будет показано ниже, внутренний смысл интересующего нас процесса. И хотя попытки такого рассмотрения предпринимались ранее компетентными очевидцами и участниками событий, результаты их анализа уже не отвечают требованиям сегодняшнего дня [3] См., напр.: Vambery A . Western Culture in Eastern Lands. A Comparison of the Methods Adopted by England and Russia in the Middle East. London: Murray, 1906; Снесарев A.E . Англо-русская конвенция 1907 г. СПб.: Общество ревнителей военных знаний, 1908. .

Общепризнано, что любое серьезное исследование должно базироваться на адекватном категориально-понятийном аппарате, отражающем не только современный уровень изучения объекта, интересующего историка, но и способном дать представление о методологии научного поиска. Поэтому необходимо сначала остановиться на генезисе самого термина Большая Игра, чтобы читатель смог разобраться в ее причинах, пространственной локализации и хронологии.

Документально установлено, что Артур Конолли, капитан 6-го Бенгальского полка легкой кавалерии, «смелый, изобретательный и амбициозный» молодой офицер на службе Ост-Индской компании, первым использовал выражение the Great ( Grand ) Game на полях копии письма, отправленного британским политическим представителем в Кабуле губернатору Бомбея в 1840 г. [4] Hopkirk Р . The Great Game. On Secret Service in High Asia. Oxford: Oxford University Press, 1990. P. 123. Примерно тогда же Конолли вновь упомянул о «замечательной» Большой Игре в одном из личных посланий к своему другу майору Генри Роулинсону, который впоследствии стал известным востоковедом и ведущим экспертом по проблемам российской внешней политики на Востоке [5] Morgan G . Myth and Reality in the Great Game // Asian Journal of the Royal Central Asian Society. 1973. Vol. 60. Part. 1. P. 55; Meyer K., Brysac S. Tournament of Shadows. The Great Game and the Race for Empire in Asia. London: Abacus, 1999. P. 126–127; Johnson R. Spying for Empire. The Great Game in Central and South Asia, 1757–1947. London: Green Hill Books, 2006. P. 53. .

Но почему Конолли считал деятельность свою и коллег именно Игрой, учитывая тот факт, что его письма и путевые заметки содержат размышления о прогрессивной, духовно-просветительской миссии европейцев в Азии? Некоторые авторы, как, например, журналист Питер Хопкирк, утверждали, что Конолли сравнивал выполнение секретных заданий на Востоке с игрой в овальный мяч, изобретенной неким Уильямом Эллисом в знаменитой школе Регби еще к в начале 1820-х гг. [6] Hopkirk P . Quest for Kim. In Search of Kipling's Great Game. Oxford: Oxford University Press, 1996. P. 6–7. Однако данное утверждение представляется хотя и любопытным, но мало что объясняющим, если мы вспомним об ином толковании, которое можно найти у Александра Бернса, также прославленного британского путешественника, а впоследствии политического резидента в Центральной Азии. Познакомившись с Конолли, преисполненного стремлением совершить новый «крестовый поход» на Восток, Бернс оставил следующий отзыв в дневнике: «Он (Конолли. — Е.С .) взбалмошный, хотя и неплохой парень. Он собирается оживить Туркестан, отпустить там всех рабов на свободу и рассматривает наш приход туда как промысел Божий по распространению христианства» [7] Meyer K., Brysac S. Op. cit. P. 127. .

По словам сэра Джона Кайе, секретаря Политического и секретного департамента министерства по делам Индии, описавшего впоследствии события первой англо-афганской войны 1839–1842 гг. и обнаружившего в 1843 г. упоминания о Большой Игре в эпистолярном наследии Конолли [8] Fleming P . Bayonets to Lhasa. The First Full Account of the British Invasion of Tibet in 1904. London: R. Hart — Davis, 1961. P. 30; Hauner P . The Last Great Game // The Middle East Journal. 1984. Vol. 38. №. 1. P. 72. , последний даже считал возможным преобразовать деспотии Среднего Востока в более «либеральные» режимы путем реформ, которые должны были осуществить местные правители при активном содействии европейцев, прежде всего британцев, как «защитников гуманизма и пионеров цивилизации», а затем объединить эти модернизированные государственные образования в некую исламскую конфедерацию, имеющую характер «буфера», способного сдержать возможное наступление русских в направлении Персии, Афганистана, а самое главное, Индии. Таким образом, хотя Конолли трудно назвать религиозным фанатиком, следует все же признать, что он считал себя, по крайней мере, в переписке с родственниками и друзьями «орудием Провидения», ведущего с ним и подобными ему людьми « Игру », понимание высшего смысла которой лежит за пределами человеческого разума [9] См., напр.: India Office Library and Records (IOLR)/F/4/1385. Arthur Conolly and his 'Newswriter'. Близкая точка зрения высказывается следующими авторами: Meyer К., Brysac S. Op. cit. P. 126. .

Читать дальше