Иван Миролюбов - Династическая политика императора Константина Великого

d) …данными эпиграфики , которые содержат часто более полные формы имен, развернутое перечисление титулов и эпитетов. Немаловажно, что некоторые надписи несут на себе следы вмешательства, имеющего целью стереть то или иное имя, что позволяет говорить о наглядном доказательстве использования в династической политике Константина механизма damnatio memoriae («проклятие памяти»). Ценность надписей для изучения деятельности Константина отмечал еще неоднократно обращавшийся к ним в курсе своих лекций по истории римских императоров Т. Моммзен. Отметим интерес к эпиграфике и среди современных исследователей: Т. Грюневальд собрал колоссальный массив эпиграфических свидетельств об этом императоре [17] Grunewald T. Constantinus Maximus Augustus. Stuttgart, 1990. ; надписи, посвященные матери Константина, Елене, собраны в монографии Я. В. Дрейверса [18] Drijvers J. W. Helena Augusta. Leiden, 1992. . При работе с этой категорией источников ориентируемся на публикации в Corpus Inscriptionum Latinarum (далее – CIL) и в сборнике Г. Дессау Inscriptiones Latinae Selectae (далее – ILS) [19] Перевод надписей – наш, по данным указанных изданий. .

е) Эпоха Константина Великого известна своими монументальными сооружениями , поэтому памятники скульптуры и архитектуры справедливо рассматривать как один из важнейших источников для понимания этой эпохи. Скульптурные портреты запечатлели членов династии Константина (включая его самого); нарративная традиция также фиксирует, что ряд родных Константиина (мать Елена, сестра Анастасия etc.) были связаны с крупными строительными проектами в Риме, Константинополе и других городах. При работе с подобным специфическим видом источника мы опираемся на исследовательские работы по истории искусств и топографии городов. Отметим, прежде всего, ставшую классической работу Д. Клейнер по римской скульптуре [20] Kleiner D. E. E. Roman Sculpture. New Heaven; London, 1992. В комплексе с этой работой большое значение также имеет монография, посвященная трансформации статуй под влиянием damnatio memoriae: Varner E. R. Mutilation and Transformation: Damnatio Memoriae and Roman Imperial Portraiture. Leiden-Boston, 2004. Отметим также работу отечественного исследователя: Сидорова Н. А. Портрет конца III–IV века н. э. // Бритова Н. Н., Лосева Н. М., Сидорова Н. А. Римский скульптурный портрет. М., 1975. с. 85–95. , где рассмотрены многочисленные памятники эпохи Константина. Для знакомства с постройками Рима и Константинополя большое значение имеют топографические словари Л. Ричардсона [21] Richardson L. A New Topographical Dictionary of Ancient Rome. London-Baltimore, 1992. Эта работа в значительной степени дополняет и расширяет сведения ставшего классическим словаря Платнера и Эшби. Из русскоязычных работ заслуживает особого внимания работа: Таруашвили Л. И. Рим в 313 году. Художественно-исторический путеводитель по столице древней империи. М., 2010. Строительной деятельности Константина в Риме посвящена специальная монография: Holloway R. R. Constantine and Rome. New Heaven; London, 2004. и В. Мюллера-Винера [22] Muller– Wiener W. Bildlexikon zur Topographie Istanbuls. Byzantion, Konstan-tinupolis, Istanbul bis zum Beginn des 17. Jahrhundert. Tubingen 1977. соответственно. Отметим и очерк М. Джонсона, посвященный строительной деятельности Константина [23] Johnson M. J. Architecture of Empire // The Cambridge Companion. P. 278–297. .

Весь этот массив источников позволяет составить некоторое представление о династической политике Константина: он знакомит нас с собственно членами династии, династической ономастикой и иконографией, позволяет составить представление о том, каково было – в динамике – положение того или иного лица в составе правящего дома на основании титулатуры. Однако данные источники знакомят нас только с конкретными решениями Константина, никак не объясняя причин, побудивших императора к тому или иному выдвижению члена своей семьи. Потому, разумеется, этот массив источников, документально фиксирующих развитие династии Константина, должен изучаться в комплексе с нарративной традицией, воссоздающей исторический фон эпохи.

Нарративная традиция о Константине огромна и может стать предметом отдельного перспективного исследовательского направления, так как сочетает внутри себя колоссальное количество авторов, распределенных на множество внутренних традиций и охватывающих почти девять столетий (IV–XII вв.). В настоящем очерке, имея в виду его обзорный характер [24] Практически каждый привлекаемый нами автор становился предметом углубленного изучения, причем разрешение одних проблем влекло за собой постановку новых. Потому вполне резонно, что в настоящем очерке мы сосредоточимся лишь на общей характеристике авторов и их произведений, а также их источниковой базы. , мы ставим своей целью распределить авторов по группам, чтобы лучше понять эти самые идейные направления, внутри которых авторы рассматривали деятельность Константина. На наш взгляд, при выделении данных направлений большее внимание исследователь должен обращать на языковые предпочтения авторов и их конфессиональный выбор. Хронологическая ситуация, как кажется, играет меньшую роль: хронологически более близкие к Константину Евтропий и Аврелий Виктор (середина IV века) менее информативны, чем ряд византийских авторов, сохранивших осколки традиции, до нас не дошедшей. Однако внутри направлений хронология имеет определенное значение.

Таким образом, чтобы перейти собственно к рассмотрению нарративной традиции, нам представляется возможным выделить следующие ее направления: достаточно емкая и лаконичная латинская нарративная традиция; более широкая традиция – греческая, разделяемая на христианское (церковное) и, соответственно, языческое направления ; а также miscellanea– фрагментированные источники, сохранившиеся в переработке позднейших (византийских) эпитоматоров.

а) Латинская нарративная традиция. У истоков нарративной традиции о Константине стоит трактат Лактанция [25] О самом авторе, а также о его трактате: PLRE. Vol. I. Firmianus signo Lactan-tius 2. P. 338; Альбрехт М. фон. Указ. соч. Т. III. 1732–1749; Тюленев В. М. Лактанций: христианский историк на перекрестке эпох. СПб., 2000. De mortibus persecutorum («О смерти гонителей») [26] Латинский текст: Laktanz. De mortibus persecutorum – Die Todesarten der Ver-folger. Turnhout, 2003 (издание снабжено немецким переводом и комментарием А. Шеделе). В своей работе опираемся на собственные переводы трактата Лактанция, выполненные по указанному изданию под руководством д.и.н., проф. А. В. Подосинова в период обучения в аспирантуре исторического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова. . Автор – ритор и христианский апологет; известно, что он был наставником сына Константина, Криспа. Данное известие позволяет быть уверенным в близости Лактанция ко двору Константина, что делает его ценным источником информации. Время написания сочинения – весна 314 года или, самое позднее, последующая зима 314/315 гг. [27] О датировке – классическая статья Т. Д. Барнса: Barnes T. D. Lactantius and Constantine // JRS. 1973. Vol. 63. P. 39. ; изложение доведено до осени 313 года. Таким образом, это произведение показывает нам Константина не ретроспективно, а с позиции современника. В центре внимания трактата – гонения на христиан в эпоху тетрархии и воздаяние за них. Условно произведение можно поделить на две части: первая – обзорная история гонений до Аврелиана; вторая, более подробная, рассматривает историю правления последних императоров-гонителей (тетрархов) и приход к власти Константина и Лициния, которые выступают в роли исполнителей Божественной воли. Из особенностей этого апологетического по своему характеру сочинения стоит отметить политическую сатиру – Лактанций нередко критикует тетрархов (Диоклетиана, Галерия, Максимина Дазу) не только за преследование христиан, но и за провалы во внутренней, в частности, в экономической политике. Лактанций выступает нашим информатором о взаимоотношении Константина с противниками и (на тот момент) соправителем – Лицинием, с которым император оформил династический альянс (выдав за него свою сестру, Констанцию).