Владимир Шишкин - Королевский двор Франции в эпоху Возрождения

Новое назначение двора как единого институционального центра разработки и принятия властно-управленческих королевских решений огромного государства требовало, однако, постоянного местопребывания. В XVI в. роль судебной и отчасти финансово-административной столицы Франции по-прежнему выполнял Париж, где находились Парижский парламент и суверенные палаты — Большой совет, Палаты счетов и Косвенных сборов. Очевидно, не без влияния этих учреждений, продолжавших считать себя частью большого двора, и исходя из управленческой целесообразности, что позднее назовут « государственным интересом или необходимостью » ( raison d'Etat ), 15 марта 1528 г. Франциск I отправил специальное письмо в Парижский муниципалитет, объявив о своем решении вернуться в резиденцию Карла V Мудрого, своего предка: « Нашим намерением является отныне пребывать большую часть времени в нашем добром городе Париже и его окрестностях, и, зная, что Луврский замок представляет собой наиболее вместительное и подобающее жилище для этой цели, мы решили его восстановить и перестроить » [355] Registres des délibérations du Bureau de la Ville de Paris. Vol. II (1527–1529)./Éd. A. Tuetey. Paris, 1886. P. 17 . Одновременно он приказал городским властям облагородить прилегающую к замку территорию, вплоть до Сены, запретив жителям близлежащих домов держать домашний скот вблизи Лувра [356] Fonkenell G. Le Louvre: un palais royal face à la ville//Paris, ville de cour (XIIIe–XVIIIe siècle). P. 101. . Формальное « воссоединение » двора и суверенных судебных и чиновных палат, по-прежнему пребывавших в Париже, конечно же, было продиктовано прежде всего резко усложнившейся системой государственного управления, и, как следствие, — разросшимся чиновным аппаратом, колоссальным по объему бумажным делопроизводством, с неизбежным конфликтом интересов, требовавшим постоянных и оперативных присутствий и согласований между различными структурами и службами « большого двора », а также организации документооборота с провинциальными и муниципальными властями разного рода. Париж — самый крупный и богатый город Франции — с его развитой торговой и финансово-кредитной инфраструктурой, удобным местоположением, наличием значительного жилого фонда и возможностями быстрого возведения новых отелей — домов для богатых придворных, стал идеальным местом для постоянного размещения многотысячного королевского двора.

В связи с постоянными войнами и пустой казной, регулярное строительство главной королевской резиденции — Лувра — началось только в 1540-е гг., и въехать туда смог только следующий король — Генрих II. Известно, что в 1551 г. он уже принимал в новом дворце венецианского посла Дж. Капелло [357] Babeau A. Le Louvre et son histoire. Paris: Firmin-Didot, 1895. P. 61. . Тем не менее, постепенное возвращение двора в Париж и окрестные замки (особенно в перестроенный во дворец Фонтенбло [358] Демидова М.А . Идеальная резиденция ренессансного правителя. Дворец Фонтенбло эпохи Франциска I. М.: Прогресс-Традиция, 2010. С. 69 и далее. ), поначалу только в зимний период, имело долгосрочное политическое и культурно-идеологическое последствие: впервые более чем за 100 лет французский двор вернул Парижу столичный статус ( ville résidence ), а Луврский замок, также ставший, благодаря Пьеру Леско, во второй половине XVI в. дворцом, навсегда вошел в историю как один из символов французской монархии. Даже при последующих многочисленных перемещениях королевского двора в XVI–XVII вв. по Франции, король и его окружение всегда возвращались (а во время Гражданских войн и спасались там) в Лувр как в свою главную и самую представительную резиденцию, постоянное местопребывание, домой. Церемониальная реформа Генриха III 1578–1585 гг. была, прежде всего, рассчитана на использование Луврского дворцового пространства.

У нас нет никаких оснований говорить о том, что у Франциска I был изначальный план реорганизации двора, в отличие от его внука Генриха III, воспитанного как король с детства, проводившего реформы двора целенаправленно и намеренно. Ангулемская ветвь династии Валуа, представителей которой монархи намеренно держали вдалеке от двора и большой политики, до последнего надеясь на продолжение своих, старших ветвей царствующей фамилии, воспринимала корону как Божий дар, о чем упомянет на смертном одре сам Франциск I. Граф Франсуа Ангулемский, 21-летний юноша, вступивший на трон в 1515 г., был, по сути, только провинциальным дворянином королевской крови, праправнуком Карла V, и в первые годы царствования предполагал прославить себя, прежде всего, на поле боя, отдав во многом бразды правления своей матери Луизе Савойской, более искушенной в политике и управлении.

Луиза Савойская (1476–1531), вдовствующая графиня Ангулемская, пройдя суровую школу политического воспитания при дворе своей тетки Анны де Боже, дочери Людовика XI и « Великой регентши » Франции, а затем, выдержав не менее жесткую борьбу с королевой Анной Бретонской, бесспорно, была самой влиятельной дамой двора, предвосхитившей роль Екатерины Медичи [359] Michon C. Le rôle politique de Louise de Savoie (1515–1531)//Louise de Savoie (1476–1531)/Sous la dir. de P. Brioist, L. Fagnard, C. Michon. Rennes-Tours: Presses universitaires de Rennes, 2016. P. 103–116. . Именно Луиза Савойская, с позволения короля, устанавливала церемониальные порядки в 1515–1531 гг., создав при этом прецедент, когда она, будучи только герцогиней (титул, дарованный ей сыном в 1515 г.) Ангулемской, при публичных выходах или торжественных мероприятиях следовала сразу за королевой Франции, предшествуя дочерям Франции, включая свою дочь Маргариту, королеву Наваррскую [360] David-Chapy A . Louise de Savoie, régente et mère du roi: l'investissement symbolique de l'espace curial//Réforme. Humanisme. Renaissance. Année 2014. Vol. 79. № 1. P. 65–84. . Позднее этим воспользуется Екатерина Медичи, которая, будучи не герцогиней-матерью, а королевой-матерью Франции, вообще оттеснит в церемониальном порядке царствующую королеву на второй план.

В это церемониальное пространство нового двора удалось довольно быстро включить самые знатные фамилии Франции. Уже с конца XV в. существующая иерархия элиты французского общества начала заметно меняться. С исчезновением суверенных домов на первое место выдвинулась знать средней руки, которая долгое время служила оплотом династии Валуа в деле собирания королевского домена. Двор короля окончательно превратил эту знать из феодального рыцарства в придворное дворянство, став цементирующей основой второго сословия. Желая привязать к себе дворянство и образовать качественно иной, служилый элитарный слой, ренессансные монархи стали практиковать создание новых герцогств — сеньорий высшего достоинства. Причем, возводимые в этот ранг фьефы намеренно были рассредоточены территориально и находились внутри королевского домена, земли которого по закону были неотчуждаемы. Все это не позволяло новой знати думать о феодальном сепаратизме прежних времен. Так, во времена Франциска I и Генриха II одними из первых новоявленных герцогов стали представители боковых ветвей Лотарингского и Бурбонского домов — Гизы (1527), Монпансье (1538), а также Монморанси (1551) — самый старый баронский род страны.