Владимир Шишкин - Королевский двор Франции в эпоху Возрождения

Тем не менее, придворные ордонансы не исчезли полностью, вопреки мнению вышеназванных историков, из правовой практики первой половины XVI столетия. Возможно, дело в том, что не все тексты королевских актов дошли до нашего времени, и часть из них не была отражена в указанном издании ордонансов. Так, известный правовед двора последних Валуа Жан Дю Тийе упоминает о нескольких из этих документов, касающихся главным образом служащих из неблагородного состава двора. Судя по его данным, очевидно, что короли — Франциск I и затем Генрих II (1547–1559) — еще какое-то время продолжали практику издания придворных ордонансов, но делали это по важному и конкретному поводу. Дело в том, что подавляющая часть актов касается главным образом подтверждения привилегий неблагородным служащим двора, и, что самое главное, распространения этих привилегий на младшие королевские дома, что ранее не фиксировал ни один документ. Так, в марте 1542 г. Франциск I подтвердил действие ордонанса Людовика XI 1464 г., дарующего служащим королевского дома « освобождение от всех налогов, прямых и косвенных, равно как принудительных займов, а также военного постоя всех видов », — т. е. права, которые были им предоставлены (в разной последовательности и в разное время) еще в предыдущие царствования [340] Du Tillet J. Recueil des Roys de France, leur couronne et maison. Paris: Jamet et Pierre Mettayer, 1602. P. 317. . В связи с тем, что штат двора резко вырос за счет домов членов королевской семьи, постоянно пребывающих вместе с королем, в том числе за счет отдельных дамских и детских дворов, возникла надобность определить статус служащих в них лиц, законодательно легализовать их привилегии и подчеркнуть исключительное положение службы при дворе. Еще раз отметим, что речь идет в основном о неблагородном составе двора, поскольку благородный состав обладал налоговыми привилегиями в силу рождения или аноблирования по службе.

Надо полагать, именно в целях создания единого придворного пространства, дальнейшей централизации и усовершенствования механизма двора, король уже в 1522 г. отдельным ордонансом признал служащих ( officiers domestiques ) своей матери Луизы Савойской, как « обладающих привилегиями, аналогичными привилегиям служащих короля » [341] Du Tillet J. Recueil des Roys de France, leur couronne et maison. P. 318. . В феврале 1535 г. последовал такой же ордонанс в отношении неблагородного состава дома сестры короля — Маргариты Ангулемской, королевы Наваррской; в 1543 г. — в отношении дома второй супруги Франциска I, Элеоноры Австрийской. В 1548–1549 гг. новый король Генрих II подтвердил решения своего отца, окончательно закрепив правовое единство двора, которое отныне не могло быть никем оспорено [342] Du Tillet J. Recueil des Roys de France, leur couronne et maison. P. 318. . Также стоит отметить декабрьский ордонанс 1541 г., освобождающий служащих королевы Наваррской от бана и арьербана — т. е. обязательной военной службы или ее денежного эквивалента, налагаемой на благородный состав ее двора [343] Du Tillet J. Recueil des Roys de France, leur couronne et maison. P. 318. . Аналогичными привилегиями пользовались и остальные дворяне-мужчины королевского и иных домов.

Осуществив эту правовую унификацию в отношении всех служащих большого двора, корона снова обратила свое внимание на проблему несменяемости должностей, возникшую после издания эдикта Людовика XI 1467 г. Дело в том, что этот законодательный акт противоречил издавна сложившейся практике, когда со смертью короля весь его штат распускался, после произнесения гофмейстером (иногда, Главным распорядителем двора или канцлером) церемониальной формулы: « Господа, наш господин скончался, поэтому каждый свободен от обязательств. Ибо двор распускается » [344] В кн.: Guisey R.E . The Royal Funeral Ceremony in Renaissance France. P. 17. . C одной стороны, нужно было снять это противоречие, поскольку сложившееся общество двора, где уже началась негласная торговля должностями, нуждалось в гарантиях своего должностного положения при новом правлении и рассматривало свои почетные обязанности как долгосрочное обязательство короля, которому оказывали услуги придворной службы, равно как вложение семейных накоплений. С другой стороны, корона сама нуждалась в преемственности куриальной системы, стабильности института двора, обеспечивающего незыблемость положения династии и поддержки со стороны всех занятых на его службе. В марте 1554 г. Генрих II издал указ, в констатирующей части которого указывалось, что ранее « служащие, находящиеся на нашем жаловании, и обслуживающий персонал нашего дома [ Officiers comptables et domestiques de notre maison ], при смене Государя должны были увольняться, отстраняться от исполнения обязанностей и смещаться со своих должностей ». Соответственно, результирующая составляющая документа гласила: « Повелеваем, что отныне все названные служащие нашего дома и лица, находящиеся в их подчинении, держащие свои должности, являются несменяемыми [ destituables ]» [345] [ Barnabé Brisson ]. Le Code du roi Henri III. P. 970. .

Вместе с тем последние Валуа, столкнувшиеся с тем, что ко двору едва ли не ежедневно прибывали новые соискатели королевских милостей и службы, были вынуждены придумывать ограничительные меры, и заодно разрабатывать механизмы личного контроля всех назначений, которые осуществляли руководители куриальных служб: при Людовике XII (1498–1515) и Франциске I в практику вошла процедура ежегодного пересмотра и утверждения штата всех служащих. Положения о доме короля, королевы, принцев и принцесс , таким образом, корректировались ежегодно, в конце календарного года, и лично заверялись королем и членами его семьи. В случае, если король или руководитель службы были недовольны чьей-либо службой и исполнениям обязанностей, имели доказательства в их политической неблагонадежности или уличали в совершении преступления, таковых персон заставляли отказываться от должности, что не противоречило эдикту Генриха II. Причем, эта процедура, обязательно зафиксированная документально, могла выглядеть как уступка должности иному лицу, выбранному королем ( résignation ), с материальным возмещением за потерю поста, или без такового, в зависимости от причины отстранения, а могла и просто выглядеть как изгнание от двора ( chasser ) [346] О чем, например, сообщает Маргарита де Валуа, объясняя отставку своего финансового контролера Шуанена: Marguerite de Valois . Correspondance. 1569–1614/Éd. Éliane Viennot. Paris: H. Champion, 1998. P. 464–468. . Самое известное насильственное отстранение от должности (и беспрецедентное в отношении коронного чина) произошло в 1559 г., когда от Главного распорядителя двора Франсуа де Монморанси (сына коннетабля) новые правители Франции при юном Франциске II — Гиз-Лотарингские — потребовали отказаться от должности в пользу Франсуа де Гиза [347] Durot É. François de Lorraine, duc de Guise entre Dieu et le Roi. Paris: Classiques Garnier, 2012. P. 462–467. .