Татьяна Тимофеева - Семейная история. Книга 1

Не меньше северокавказских заимствований прослеживается и у женщин: они носили кафтан (он тоже назывался бешметом) или фуфайку, а в холодное время года – шубу. Вся верхняя одежда кроилась в талию. Рубашки шились длинные, по самые щиколотки, с широкими рукавами; будничные из ситца, а праздничные – из персидского канауса (шёлковой ткани) красного, малинового или жёлтого цвета.

Жизнь выходцев с Волги Дьякóвых шла своим чередом, военная служба чередовалась с мирными радостями. В 1814 году 17-летний Елисей Андреев Дьякóв[1498] уже женат, его молодой жене Ирине Савельевой [1499] (в этой исповедной росписи она по ошибке записана Параскевой Фёдоровой, в 1815 году – Параскевой Савельевой, но далее везде как Ирина Савельева) 16 лет… [337] ГКУАО «ГААО». Ф. 599. Оп. 2. Д. 1937. Л. 152об. У его старших братьев Николая и Кирилла тоже есть жёны, у Николая уже родились две дочки, Ирина [1121] (далее – Пелагея) и Варвара [1122], а у Кирилла – сын Савва [1128]. Младенческая и детская смертность была в казачьих семьях на Кавказе тогда высокой, хотя и не такой ужасающей, как, например, в Сибири. Савве и Варваре было не суждено выжить, далее в источниках они не упоминаются. Только шестому ребёнку Николая, Ивану[1126], родившемуся в 1827 году, и четвёртому у Кирилла – тоже Кириллу [1131], родившемуся в 1820 году, было суждено продолжить род отцов.

У Елисея вскоре тоже родится сын, которого назовут Иваном[1140] – и с него в родословном древе этой семьи начнут появляться ребусы, которые не так просто разгадать спустя два века. В 1819-20 годах у Елисея Дьякóва родилось ещё двое сыновей-погодков: старшего назвали достаточно редким именем Зеновий[1142] (так в источниках, что позволяет предположить рождение мальчика осенью, близко ко дню памяти священномученика Зиновия 12 ноября), а младшего опять окрестили Иваном [338] Прапрадед Светланы и Ларисы Дьякóвых. ГКУ АО «ГААО». Ф. 599. Оп. 2. Д. 3284. Л. 190. [1148]. Это не было ничем необычным, называли детей практически всегда по Святцам, не обращая внимания на то, что другие дети в семье носят те же имена. Около 1823 года у Елисея появился и третий сын Иван[1144]. А последний из известных братьев Дьякóвых-Елисеевичей, Моисей[1146], появится на свет только в 1831 году – что, несомненно, предполагает рождение в восьмилетнем промежутке других детей. Казачьи семьи тогда были большими, редкая не могла предъявить миру как минимум 5–6 детишек. В 1823 году в Марьинской у Ивана Михайловича и Анны Митрофановны[1500] Чеботарёвых родилась дочь Анна[1149], позже она станет женой Ивана Дьякóва-среднего [339] Прапрабабушка Светланы и Ларисы Дьякóвых. РГВИА. Ф. 14877. Оп. 1. Т. 1. Д. 707. Л. 50 Зоб. . Ещё у одной семьи в Марьинской, казака Павла Акулова[1703] (? – до 1848) и законной жены его Степаниды Романовны[1704] (1795-до 1859), родился сын Иван-старший[1509], следом появился Иван-младший [340] Прапрапрадед Светланы и Ларисы Дьякóвых. Соответственно самыми ранними известными предками по Акуловым можно считать прапрапрапрадеда Павла Акулова[1703] и прапрапрапрапрадеда Романа[1788], отца жены Павла Степаниды. [1518], а в 1825 году – Савелий[1511]. Потом у них родятся ещё Никита [1514] и Максим[1516], но Павел рано скончается или погибнет…

В 1819 году поголовная служба казаков была отменена, теперь стали призывать по одному сыну от каждой семьи на 25 лет. В течение этого срока казаки несколько раз увольнялись домой «на льготу», а затем вновь вызывались на службу. Во время полевой службы все офицеры и казаки получали порох и свинец, жалованье и провиант из казны, а также снабжались фуражом для лошадей.

В продолжавшихся десятилетиями военных действиях на Кавказе правительство России постепенно осознавало, что одним насилием проблему горских народов не решить. Приходило понимание, что управлять данной территорией по общероссийскому законодательству не получится. В разработке специального «Учреждения для управления Кавказской областью», то есть свода норм для Кавказа участвовали А. П. Ермолов и известный реформатор М. М. Сперанский [342] Административная практика Российской империи с конца XVIII в. до 1870 г. (на материале Осетии). Сборник документов. Сост., вступ. ст., коммент. Е.И. Кобахидзе. Владикавказ. 2012. С. 121–137. . Документ вступил в силу 6 февраля 1827 года и содержал в себе принципиальный нюанс: гражданские дела местное население рассматривало на основе обычного (традиционного) права, своим судом, где судьбу провинившегося отныне решали соплеменники по своим законам; уголовные же преступления подлежали общероссийской юрисдикции. Это привнесло определённый позитив в обстановку. Перемены не заставили себя ждать и для марьинцев: крепость Святой Марии окончательно потеряла былое стратегическое значение, и в 1825 году командующий Кавказским корпусом генерал А. П. Ермолов предложил императору Николаю I передвинуть крепости Марьинскую и Павловскую к редутам на реке Малке.

С наступлением весны 1828 года началось переселение Марьинской на левый берег реки Малки во впадину между двумя возвышенностями. Вновь приходилось привыкать и обустраиваться на новом месте, оставлять могилы отцов. Новое место оказалось живописным, но малоплодородным. Известный уроженец Марьинской и почётный гражданин этой станицы, а также Пятигорска, Железноводска, Георгиевска А. Ф. Дьякóв [94], любивший и гордившийся своей малой родиной, отмечал: «… Марьинская построена на бывшем морском дне, почва здесь – каменистая, сплошной гравий, песок» [343] Дьякóв А. Ф. «Да будет свет…». М. 2007. С. 12. . Пришлось новосёлам заняться мелиорацией, но канал для орошения приусадебных участков и обрабатываемой земли был закончен только в конце 1880-х – начале 1890-х годов.

Благодаря трудолюбию и настойчивости марьинцев их жизнь постепенно налаживалась. Первым делом, по обычаю, построили храм Божий, в 1887 году его сменил новый, закрытый большевиками, а к 2000 году храм Архистратига Божия Михаила станицы Марьинской при деятельном участии А. Ф. Дьякóва был отстроен заново, и там начались богослужения.