Виктор Таки - Россия на Дунае. Империя, элиты и политика реформ в Молдавии и Валахии, 1812—1834 [litres]

В начале XIX столетия российская политика в отношении Молдавии и Валахии во многом определялась отношениями России с греческими элитами Османской империи. В своей экспансионистской стратегии под знаменем защиты единоверцев Екатерина Великая стремилась заручиться поддержкой греков, занимавших ключевые экономические, политические и культурные позиции среди православных подданных султана [219] О политике Екатерины Великой в отношении греков см.: Арш Г. Л. Россия и борьба Греции за освобождение. От Екатерины II до Николая I. M.: Индрик, 2013. C. 11–34; Смилянская Е. Б., Смилянская И. М., Велижев М. Б. Россия в Средиземноморье. Архипелагская экспедиция Екатерины II. M.: Индрик, 2011. . Так, во время Русско-османской войны 1768–1774 годов российская эскадра в Средиземном море под командованием А. Г. Орлова высадила десант в Морее для поддержки антиосманского восстания, которое, тем не менее, было жестоко подавлено Османами [220] Принимая во внимание соотношение сил, высадка российских войск в Морее и последовавшее за этим восстание были примером авантюризма, за который греки заплатили высокую цену после эвакуации российских войск. Вот почему российская пропаганда в Морее во время следующей Русско-турецкой войны 1787–1791 гг. была менее действенна: Camariano-Cioran A. La Guerre Russo-turque de 1768–1774 et le Grecs // Revue des Etudes Est-Européenes. 1965. Vol. 3. Nos. 3–4. P. 513–547. . В процессе колонизации Новороссии после заключения Кючук-Кайнарджийского мира российское правительство привлекало греческих поселенцев и оказывало покровительство греческой торговле в Средиземном море. Греческие купцы Одессы и землевладельцы южных российских губерний были заинтересованы в развитии зернового экспорта через черноморские проливы [221] Арш Г. Л. Россия и борьба Греции за освобождение. C. 97–130. .

Коммерческие связи генерировали политические проекты. Освобождение земель классической древности стало важным элементом в легитимизации российской экспансии на юге, что отразилось в Греческом проекте Екатерины Великой. В союзе с австрийским императором Иосифом II она намеревалась завоевать Константинополь и восстановить Греческую империю на берегах Босфора под скипетром своего младшего внука Константина [222] Литература по истории Греческого вопроса весьма обширна. Среди недавних работ см.: Russian-Ottoman Borderlands: Eastern Question Reconsidered / Eds. L. Frary, M. Kozelsky. Madison, WI: University of Wisconsin Press, 2014; Арш Г. Л. Россия и борьба Греции за освобождение. C. 35–52. . Наконец, растущее влияние России в Молдавии и Валахии (особенно после создания там российских консульств в 1782 году) способствовало установлению контактов с фанариотами. Несмотря на негативное отношение к последним, характеризовавшее литературу эпохи Просвещения, Россия не поддержала требование валашских бояр положить конец фанариотскому режиму во время мирных переговоров, завершившихся подписанием Кючук-Кайнарджийского договора. Вместо этого российское правительство стремилось разделить с Портой контроль над назначением и смещением господарей и даже нашло общий язык с некоторыми князями-фанариотами.

В то же время гетерогенность греческих элит составляла проблему для восточной политики России. Наряду с фанариотами, занимавшими важные посты в Константинополе и княжествах, существовали также греческие землевладельцы Мореи и Архипелага (кодзабасы), а также все более многочисленные греческие купцы Новороссии, вовлеченные в средиземноморскую торговлю и все более заметные в княжествах. Разнородность греческих элит проявлялась в различии их культурных практик и политических ориентаций. В то время как фанариоты были продолжателями византийской политической культуры и, за несколькими важными исключениями, ориентировались на Османскую империю [223] Один из наиболее пророссийски настроенных господарей второй половины XVIII столетия Александр Ипсиланти, возможно знакомый с русско-австрийскими планами раздела Османской империи, адресовал австрийскому правительству записку, в которой рекомендовал восстановить Греческую империю под властью русского царевича: Botzaris N. Visions balkaniques dans la préparation de la révolution Grecque. Paris: Minard, 1962. P. 19, сноска 4. , новая греческая буржуазия все сильнее воспринимала неоэллинистическую идентичность и испытывала влияние Французской революции [224] Обзор греческой общественной мысли конца XVIII – начала XIX века содержится в: Петрунина О. Е. Греческая нация и греческое государство в XVIII–XX вв. M.: КДУ, 2010. C. 131–146. .

В то же время границы между этими группами оставались размытыми и, зачастую, проекты политического освобождения греков, сформулированные в этот период, представляли собой любопытную смесь неовизантийских имперских и французских республиканских тенденций. Особенно примечательным в этом смысле был «Революционный манифест, или Новый политический строй для народов Румелии, Малой Азии, островов Средиземного моря, Валахии и Молдовы» Ригаса Фереоса, составленный в Вене в 1796 году. Родившийся в Фессалии Ригас получил образование в Патриаршей академии в Константинополе, этой «Великой школе нации», и в 1780 году стал секретарем валашского господаря Александра Ипсиланти, а затем был в услужении у нескольких крупных валашских бояр. Под влиянием Французской революции Ригас сформулировал идею Греческой республики, которая бы включала все европейские провинции Османской империи (за возможным исключением Боснии и Албании), а также острова Архипелага и побережье Малой Азии и которая основывалась бы на принципе религиозного и этнического равноправия, с тем, однако, чтобы государственным языком в ней был неогреческий [225] Арш Г. Л. Этеристское движение в России. М.: Наука, 1970. C. 100–102; Botzaris . Visions balkaniques. P. 25–33. .

Сколь бы утопическими ни казались подобные проекты, они иллюстрируют поиск внутри греческого общества формулы и способов освобождения и свидетельствуют о неопределенности политической ориентации греческих элит в контексте борьбы между великими державами. Привлекательность революционной и наполеоновской Франции для радикальных элементов среди греков и других балканских народов, безусловно, подрывала влияние России на православных единоверцев. Внутриэлитные конфликты, в которые оказалась вскоре вовлечена Россия, также обозначили пределы ее «мягкой силы». Проекты будущего политического переустройства Юго-Восточной Европы, сформулированные представителями греческих элит, так же как и их реальное экономическое, политическое и церковное преобладание под османским господством, неизбежно вызывали недовольство других православных подданных султана. Трения между господарями-фанариотами и автохтонными боярами Молдавии и Валахии в XVIII столетии представляют частный случай этого более общего явления.