Виктор Таки - Россия на Дунае. Империя, элиты и политика реформ в Молдавии и Валахии, 1812—1834 [litres]

Для достижения этих, несколько противоречивых, целей Александр I избрал риторику современного ему конституционализма, однако придал ему своеобразное звучание [261] Существует обширная литература о проектах реформ в царствование Александра I. См.: Предтеченский А. В. Очерки общественно-политической истории России в первой четверти XIX века. M.; Л.: Академия наук СССР, 1957; Минаева Н. В. Правительственный конституционализм и передовое общественное мнение в России в начале XIX в. Саратов: Саратовский университет, 1982; Мироненко . Самодержавие и реформы ; LeDonne J. Administrative Regionalization in the Russian Empire, 1802–1826 // Cahiers du Monde Russe. 2002. Vol. 43. P. 5–34. . Конституционные режимы, принятые в 1809 и 1815 годах в Финляндии и Польше, обеспечивали взаимодействие с местными элитами и в то же время представляли собой модели организации местного управления для других регионов империи. Речь Александра I на открытии первой сессии Польского сейма в 1818 году, написанная самим императором при участии Каподистрии, иллюстрирует исходные посылки такого конституционализма:

Образование, существовавшее в вашем крае, дозволяло мне ввести немедленно то, которое я вам даровал, руководствуясь правилами законно-свободных учреждений, бывших непрестанно предметом моих помышлений, и которых спасительное влияние надеюсь я, при помощи Божией, распространить и на все страны, Провидением попечению моему вверенные. Таким образом, вы мне подали средство явить моему Отечеству то, что я уже с давних лет ему приготовляю, и чем оно воспользуется, когда начала столь важного дела, достигнут надлежащей зрелости [262] См. речь Александра I на открытии Польского сейма, 15 марта 1818 г.: Величайшие речи русской истории. От Петра Великого до Владимира Путина / Ред. А. Клименко. М.: Алгоритм, 2014. С. 36. .

Из этого пассажа очевидно, что: 1) император находил возможным предоставить Польше конституцию ввиду предшествовавшего политического развития этой страны; 2) что он находил Польшу более цивилизованной, чем остальные части Российской империи; 3) что император рассматривал как саму польскую конституцию, так и сходные установления, которые он собирался ввести в других частях империи, в качестве благосклонного дара со своей стороны, а не как уступку каким-либо требованиям или как необходимое признание каких-либо исторических привилегий.

Несмотря на заключавшиеся в ней обещания, варшавская речь Александра I вызвала недовольство со стороны русского дворянства и чиновничества, напоминающее реакцию великорусского дворянства на привилегии балтийских немцев и украинской казачьей старшины, проявившуюся во время работы Уложенной комиссии в 1767–1769 годах [263] Мадарьяга И. Россия в эпоху Екатерины Великой. M.: НЛО, 2002. C. 283. Об административной ассимиляции этоих территорий и вызванных ею трениях см.: Thaden E., Thaden M. Russia’s Western Borderlands, 1710–1870. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1984. P. 5–31, 96–120, 169–200; Kohut Z. Russian Centralism and Ukrainian Autonomy: Imperial Absorbtion of the Hetmanate, 1760s–1830s. Cambridge, MA: Harvard Ukrainian Research Institute, 1988. . В обоих случаях представители русского дворянства выразили свое недовольство таким видением имперского пространства, в котором западные окраины России представлялись российским правителям более просвещенными, чем внутренние ее территории, и являлись примером для последних [264] О реакции русского дворянства на речь Александра I перед Польским сеймом см.: Мироненко . Самодержавие и реформы. C. 159–161. . В 1818 году участие Каподистрии в формулировке такого подхода вызвало характерную реакцию со стороны Василия Каразина: «Ах ты проклятая грецкая душа, господин Д’Истрия! Каким ты языком заставляешь говорить нашего Александра с жалкого трона Варшавы! Чорт, тебя возьми, каналью! Вот какими сахарями окружил себя Государь – вместо Паниных, Зубовых и проч., и проч., которые у него без всякого дела лежат в берлоге и сосут лапу. Неужели он не терпит ничего русскаго?» [265] Цит. по: Сироткин В. Г. Борьба в лагере консервативного русского дворянства по вопросам внешней политики после войны 1812 года и отставка Каподистрии // Сироткин В. Г. Проблемы международных отношений и освободительных движений. М.: Государственный педагогический институт, 1975. С. 41. Об отношении российской элиты к Каподистрии см.: Арш Г. Л. Россия и борьба Греции за освобождение. С. 227–238.

Словно в ответ на подспудное недовольство русского дворянства привилегиями, пожалованными элитам западных окраин, Александр I указал своему представителю в Царстве Польском, Н. Н. Новосильцеву, начать работу над Государственной уставной грамотой, предполагавшей введение представительных учреждений во всех частях Российской империи [266] О Государственной уставной грамоте см.: Вернадский Г. В. Государственная уставная грамота Российской империи. Прага: Б. и., 1925; Мироненко . Самодержавие и реформы. C. 163–177. . Разработанный в 1818–1820 годах в канцелярии Новосильцева, этот конституционный документ предполагал деление империи на наместничества, каждое из которых должно было состоять из нескольких губерний «по мере народонаселения, расстояния, обширности и смотря на нравы, обычаи и особые местные законы, жителей между собой сближающие» [267] Государственная уставная грамота Российской империи / Ред. Т. Шиманн. Берлин: Готгеймер, 1903. С. 11. . Помимо общеимперских институтов, каждое наместничество должно было иметь свои исполнительные законодательные и судебные органы. Законодательные собрания наместничеств, называемые сеймами, должны были участвовать в разработке местных законов, окончательное утверждение которых оставалось, однако, за императором [268] Там же. С. 25. .

Наместнический принцип организации политического пространства империи представлял собой прямую противоположность институциональным реформам первой половины Александрова царствования [269] В каком-то смысле Государственная уставная грамота развивала Проект учреждения наместничеств, разработанный в 1816 г. в канцелярии Новосильцева или в Министерстве полиции А. Д. Балашева. См.: Институт генерал-губернаторства и наместничества в Российской империи / Ред. И. Д. Луковская, Д. И. Раскин. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского университета, 2001. C. 72. . В то время как создание министерств и Государственного совета в 1802–1811 годах были шагом к централизации и бюрократизации, проекты разделения России на наместничества, разрабатывавшиеся после 1815 года, можно рассматривать как попытку возврата к «дворянской монархии» Екатерины Великой. В некотором смысле Государственная уставная грамота Александра I была сходна с губернской реформой, осуществленной Екатериной II в 1775 году. Эта реформа предоставила дворянству широкие возможности для участия в местном управлении и в то же время способствовала административной ассимиляции окраин. Государственная уставная грамота также сочетала принципы децентрализации и униформизации административных практик и правовых режимов. Хотя местные особенности служили основой разделения на наместничества, Грамота также предполагала отмену Конституционной хартии Царства Польского, ввиду нецелесообразности существования двух конституций в одной империи [270] Проект соответствующего указа опубликован в: Вернадский. Государственная уставная грамота Российской империи. С. 42–43. . Само Царство Польское должно было превратиться в одно из наместничеств. Таким образом, Государственная уставная грамота как бы тривиализировала привилегированное положение Польши, Финляндии и Бессарабии посредством распространения на остальную часть империи политико-административных форм, первоначально опробованных на этих окраинах.