Нил Прайс - История викингов. Дети Ясеня и Вяза

Картину этого периода дополнительно проясняют сведения из Южной Англии: в Кентских грамотах в период с 811 по 822 год несколько раз упоминается защита против викингов, которые, по-видимому, двигались на запад вдоль побережья. Вероятно, речь идет об укреплениях и, возможно, сторожевых кораблях. В одной из грамот 811 года даже говорится об уничтожении береговых лагерей, из чего становится ясно, что викинги успели создать здесь какие-то наземные базы. Другие грамоты дают понять, что существовали укрепления для защиты от язычников и укрепления, построенные самими язычниками. В грамотах 814 года есть аналогичные отсылки к укреплениям против язычников, что позволяет предположить неоднократные вторжения, вероятно, возобновлявшиеся каждое лето. Набеги становились все более частыми. В 822 году упомянуты несколько нападений на Милтон, удаленный от берега на 15 километров. В этой же грамоте говорится о «врагах-язычниках», что поднимает закономерный вопрос о возможном существовании также «друзей-язычников». Во всех грамотах упоминается строительство мостов, позволяющих блокировать реки (тактика, с успехом использованная пятьдесят лет спустя во Франкии).

Интересно, что обо всем этом нет ни слова в «Англосаксонской хронике», согласно которой нападения викингов начали усиливаться только с середины 830-х годов. Однако «Хроника» была орудием придворной пропаганды Уэссекской династии. Похоже, некоторые новости не вписывались в желаемую общую картину, или, возможно, автор намеренно умалчивал о неэффективной обороне начала IX века, чтобы живописать героические подвиги Уэссекса в борьбе с датчанами десятилетия спустя. Несмотря на это, такая же картина вырисовывается по данным грамот в Мерсии на Среднеанглийской низменности. Намек на возможность переговоров с викингами и странное молчание «Хроники» даже заставили одного историка предположить, что захват Мерсии королем Эгбертом Уэссекским в 824 году мог состояться при военной поддержке скандинавов.

Возникает очевидный вопрос: откуда и как появлялись скандинавы. Первые налетчики приходили с западного побережья Норвегии, но ученые всегда предполагали, что их путь в Британию лежал прямо на юг, к северным Шетландским и Оркнейским островам. Далее, по мнению ученых, разбойники либо двигались на восток вдоль английского побережья к монастырям Нортумбрии, либо на запад, в Ирландское море, а затем в обоих случаях поворачивали домой. В свете новой интерпретации данных Кентских грамот, полностью отсутствующих в «Хронике», следует признать, что наше восприятие событий было искажено. Было выдвинуто достаточно правдоподобное предположение, что норвежцы тревожили набегами все европейское побережье за пределами Дании и Нидерландов, после чего кратчайшим путем направлялись к Британским островам. Оттуда они плыли на север обратно в Норвегию, либо прямо вдоль восточного побережья Англии и мимо Нортумбрии, либо заходили с юга в Ирландское море (иногда даже проплывали западнее Ирландии) и по дороге домой также неограниченно грабили и разбойничали.

Отдельное нападение, зафиксированное в устье Луары в 819 году, вполне вероятно, было совершено во время одного из таких плаваний на запад вокруг юго-запада Британии, прежде чем викинги повернули в Ирландское море. Крупнейший фризский рыночный центр Дорестад достиг расцвета в 830-х годах и позднее нередко становился мишенью нападений викингов, что также представляется вполне логичным, если пиратские флотилии двигались указанным южным маршрутом.

Корабельные могилы из Салме и новые работы из Британии в совокупности заставляют нас радикально пересмотреть картину ранних набегов викингов. И в Балтийском, и в Северном море большое значение имело, откуда и почему прибывали эти разбойники, – а это, в свою очередь, было самым тесным образом связано с политической и экономической ситуацией в Скандинавии. Кроме того, свою роль здесь сыграли рыночные силы, демография и идеология. Именно в этом комплексе факторов мы можем отыскать реальные истоки эпохи викингов.

Набеги викингов были жестокими, яростными и безжалостными. Кроме того, они были весьма прибыльными, хотя и сопрягались с определенными рисками. И в этом смысле набеги были тесно связаны с политикой и отражали экономические тенденции, хотя многие их участники (в отличие от предводителей), возможно, этого не осознавали.

Столетия до начала эпохи викингов ознаменовались подъемом так называемых мариторий – разновидности государства, опирающегося на территориальный контроль и амбиции мелких князей, новые формы рынка и тесную взаимосвязь всего этого с морем. Именно в этих своеобразных политических единицах и основах их устройства нам следует искать причины набегов.

Как и многое другое в ранней истории Севера, появление мариторий связано с постепенным упадком Западной Римской империи и теми изменениями, которые происходили в скандинавских обществах по мере сворачивания или разрушения имперских институтов на юге. Возвышение аристократии – новой знати с ее культурой высоких залов, скальдическим самовосхвалением и грандиозными погребальными курганами – было лишь частью общей картины. Параллельно и в тесной связи с амбициями элиты происходил процесс обновления и перестройки постримской экономики. В основе эпохи викингов лежал не только приход к власти военных вождей, но и бурное развитие рыночных сил.

Не позднее VI–VII веков скандинавская знать вышла за рамки локальной экономики, опирающейся на натуральное хозяйство, и начала развивать более широкую организованную деятельность. Североатлантический кит, пойманный у берегов Норвегии, снабжал местный рынок ворванью, жиром и мясом, а его шкура и особенно кость – превосходный материал для резьбы – отправлялись на экспорт в другие области Скандинавии. Подобные цепочки обмена тянулись дальше, к новым империям Европы, организованным на псевдоримский лад, и на восток, соединялись с морскими маршрутами Великого шелкового пути, ведущими через Персидский залив в Индийский океан и до самого Китая. Важнейшей задачей знати было взять эту систему под свой контроль. Для этого, как часть стратегии укрепления экономической власти и развития внутренней и внешней торговли, создавались специализированные торговые города-эмпории.

Переход от цепочек распределения продукции и обмена подарками к свободной торговле был тесно связан с общей картиной происходящего вокруг. Новые торговые перспективы Скандинавии отражали общий для всей Северо-Западной Европы процесс возрождения постримской экономики на международной платформе. В Англии и Франкии новые эмпории называли вик ( wic ) – этот компонент сохранился и сегодня в названиях некоторых городов на восточном побережье, например Ипсвич (Гипесвик) и Норвич (Норвик). Также к их числу относятся Хамвик (сегодняшний Саутгемптон) и Лунденвик (англосаксонский Лондон, к юго-западу от римского города). Топоним распространился и в северных королевствах – например, в Нортумбрии был Эофорвик (Йорк).