Энн Гленконнер - Фрейлина. Моя невероятная жизнь в тени Королевы [litres]

Все началось в Париже, и с тех пор в этом городе я никогда не могла почувствовать себя комфортно. Когда мы с Колином приехали туда снова, он отвел меня на шоу, где мужчина занимался сексом с ослом.

Колин был человеком крайностей. Его поступки трудно было объяснить, еще труднее понять. Одно можно было сказать определенно: он никогда не был скучным. Он знал огромное множество историй, любил устраивать вечеринки и обожал яркую одежду. Его любимый костюм был сшит из разной шотландки – он называл его «сборищем кланов». Он мог несколько раз за вечер переодеться, причем весьма экстравагантно. Как-то раз мы обедали с нашим другом, Патриком Планкетом. Колин был с головы до ног одет в ПВХ. Я видела, что ему очень жарко, но он категорически отказывался снять пиджак. Через несколько минут он упал в обморок. Но это лишь добавило ему театральности. Ему нравилось привлекать внимание и шокировать людей. В самолетах он переодевался прямо в проходе, не обращая внимания на других пассажиров. Ему не составляло труда устроить сцену на людях. Но я вышла за него замуж и должна была принимать его таким, каков он есть. Колин мог быть обаятельным, злым, приветливым, безумно веселым, хрупким, интеллигентным, испорченным, чутким или любителем манипулировать окружающими. Мне пришлось узнать все стороны его натуры.

Мы вернулись из нашего медового месяца через три месяца вместо шести, и нам негде было жить. Я ждала нашего первого ребенка, и Колин предложил поселиться у его матери, Памелы. Памела мне нравилась, но я опасалась начинать семейную жизнь в обществе свекрови, которая отличалась весьма резким характером.

Памела тоже любила наряжаться, рассказывать анекдоты и быть в центре внимания. Машину она водила еще хуже, чем Колин. Она могла стремительно развернуться, не посмотрев в зеркала. Если на дороге оказывались пешеходы, она не обращала на них никакого внимания – вообще не замечала. Как-то раз мы с Колином шли по дороге рядом с ее домом. Мимо нас пронеслась машина, сбивая зеркала у всех припаркованных машин.

– Господи! – воскликнул Колин. – Этот водитель хуже моей матери!

И он тут же понял, что это была машина его матери.

Памела показывала плохой пример сыну, который и без того не признавал никаких границ. Мне казалось, что ее буйный характер, равно как и характеры других членов семьи, вплелись в ДНК Колина наряду с острым деловым чутьем, сформировавшимся еще в годы промышленной революции. Прапрадед Колина, Чарльз Теннант, первый барон Гленконнер, в 1798 году придумал отбеливающий порошок, на котором сколотил огромное состояние. Семье удалось не только сохранить, но и приумножить богатство, несмотря на безумные выходки представителей других поколений.

Семья была чрезвычайно эксцентричной: здесь ломтики поджаренного бекона могли использовать в качестве книжных закладок, по ночам любили лазить по крышам Глена, а в дом могли въехать прямо на лошади. Бабушка Колина по отцовской линии, Памела Виндэм, была одной из трех сестер, которых Джон Сингер Сарджент увековечил на картине «Три грации», ныне хранящейся в нью-йоркском музее Метрополитен. Хотя две Памелы не были кровными родственницами, они были поразительно похожи. Как все родственники Колина, они обладали невероятным шармом и с легкостью могли очаровать любого. Они вели себя как избалованные дети, вне зависимости от возраста. Памела Виндэм могла молча выскочить из-за стола, если ей казалось, что ей уделяют недостаточно внимания. Колин часто рассказывал, что в ярости она могла упасть на пол и вцепиться зубами в ковер. Своего сына, дядю Колина Стивена Теннанта, она долго одевала как девочку, потому что хотела иметь дочь, а не сына.

Когда вскоре после свадьбы Колин впервые познакомил меня с дядей Стивеном, я была в шоке. Мы приехали в его особняк в Уилтшире, Уилсфорд-Мэнор. Нас встретили управляющий и экономка, мистер и миссис Скалл. Они говорили о Стивене как о ребенке, хотя ему было уже за шестьдесят.

– Мистер Стивен наверху, – сказали нам. – Он жаждет видеть вас.

Дом был очень старым. Повсюду я видела пыльные рыбацкие сети, ракушки, коллекции перьев, искусственные цветы и огромные канделябры. Мы поднялись наверх и подошли к спальне дяди Стивена.

– Входите же! – раздался голос из-за двери. – Входите же, дорогие! Как приятно вас видеть.

Мы вошли. Дядя Стивен лежал на постели. Наверное, в молодости он был красив, но все это осталось в прошлом. Толстый, сильно накрашенный, он демонстрировал себя в окружении ракушек и цветов. Следом за нами вошел мистер Скалл. Он поднялся по лестнице с большим подносом, на котором стояли серебряный заварочный чайник, чайник с кипятком, чашки и блюдца. Дядя Стивен томно посмотрел на меня и сказал:

– О, Энн, дорогая, у меня просто нет сил. Вы не можете стать мне матерью?

Я с трудом подняла тяжелый чайник и принялась разливать чай, а дядя переключился на Колина.

– Ты что-то бледен, мальчик мой. Ты забыл, что я тебе говорил? Нужно слегка подкрашивать веки и пользоваться розовой помадкой.

Дядя Стивен потянулся за своей косметичкой и поманил Колина к себе. Я с ужасом смотрела на них.

– Иди же сюда, дорогой! – с этими словами дядя Стивен накрасил Колину губы.

Я думала, что он слишком слаб, чтобы подняться с постели, но оказалось, что он совершенно здоров, но не любит подниматься с постели. Из дома он выходил только в июне, чтобы полюбоваться своими розами.

– В мире не на что смотреть, но перед розами устоять я не могу, – пояснил он.

Я думала, что Колин – человек необычный, но сразу же поняла, что переоценивала собственного мужа.

Когда мы уезжали, дядя Стивен стиснул мои руки и сказал:

– Энн, вы чудесная малышка. Я общаюсь только с теми, кого люблю по-настоящему. Думаю, вы получите от меня пару писем.

К моему ужасу, он начал засыпать меня письмами. Письма отвратительно пахли – он прилагал к этому большие усилия: в каждом конверте лежал шелковый платок, пропитанный духами. Уж и не знаю, что думал почтальон. Письма сопровождали непристойные рисунки, изображавшие моряков в облегающих брюках. Похоже, дядя Стивен думал, что мне будет приятно любоваться крупными пенисами. Я прятала эти письма, не желая, чтобы горничная подумала, что я поощряю вульгарную переписку с пожилыми родственниками Колина.

Мать дяди Стивена, Памела, входила в группу аристократов «Души». Они отличались свободой нравов, острым интеллектом и не желали являться частью традиционного светского общества. В молодости дядю Стивена считали «самым ярким» в кругу «яркой молодежи». Прежде чем остепениться в браке, Колин был душой «кружка принцессы Маргарет». Он жил так, как вся его семья, и его эксцентричности не следовало удивляться.