Энн Гленконнер - Фрейлина. Моя невероятная жизнь в тени Королевы [litres]

Любой, кто решил бы купить остров, должен был бы задуматься. Даже более крупный остров Сент-Винсент, гораздо более развитый, не мог похвастаться хорошей связью: письма оттуда шли недели две, если доходили вообще, телефонных линий не существовало. Если кому-то нужно было куда-то полететь, приходилось пользоваться маленьким самолетом: взлетал он со взлетной полосы, но приземлялся прямо на воду к ужасу пассажиров, которых никто не удосужился предупредить. Кроме того, Колин представления не имел о хлопке и сельском хозяйстве – ни в тропиках, ни в любом другом месте.

Но Колина это не остановило. Он считал, что рожден, чтобы жить здесь, и Мюстик для этого был идеальным местом. Характер Колина прекрасно подходил для жизни на Карибском острове, и панама шла ему куда больше, чем котелок. Купив остров, он был счастлив. Жизнь на Мюстике казалась ему воплощением всех мечтаний. Он хотел как можно быстрее показать мне свое приобретение.

Мне тоже было интересно его увидеть. Но первое впечатление стало шоком. Во-первых, туда было невероятно сложно добраться. Из Англии я прилетела на Барбадос, с Барбадоса на Сент-Винсент. Там я села на катер и два часа болталась в море. Наконец меня высадили на берег, на огромный белоснежный пляж, окаймленный манцинеллами. К счастью, Колин уже ждал меня. Между нами и единственной на острове дорогой свободно паслись дикие коровы. Нам с Колином дважды пришлось прятаться среди манцинелл, самых ядовитых деревьев в мире, но дикий скот пугал нас больше.

Выбравшись на дорогу, мы погрузились на трактор с прицепом. В прицепе были установлены пластиковые стулья на случай, если пассажиров будет больше. Трактор не походил на «Тандерберд» Колина, но вел он его с той же лихостью. Колин провез меня по всему острову, чтобы показать мне все. От пляжа Макарони мы направились к каменному дому, Коттон-Хаусу. Здесь обрабатывали хлопок: местные женщины собирали хлопок и в фартуках приносили сюда. Здесь его раскладывали по полу, а потом теребили, чтобы вытрясти семена, и складывали в кипы. Отсюда хлопок отправляли на Сент-Винсент и дальше в Англию на переработку. Эта технология увлекла меня. Она напомнила мне нашу керамику – множество людей трудятся, чтобы сделать красивый кувшин или тарелку, а покупатель об этом даже не задумывается. Так и я никогда не задумывалась, откуда берется моя хлопковая одежда или постельное белье.

На острове была еще одна постройка, Большой дом, дом на каменном фундаменте с большой верандой. Внутри я увидела единственную огромную комнату с очень длинным столом, где могло бы разместиться около тридцати человек.

– Зачем здесь такой большой стол? – удивилась я. – У нас будут гости?

Колин объяснил, что дважды в год на остров приезжают закупщики хлопка. Они усаживаются за этот стол, чтобы обсудить цены и оценить образцы, прежде чем заключить сделку.

Кроме хлопковой плантации на острове находилась маленькая рыбацкая деревушка – несколько крохотных хижин. И все. Для английского глаза здесь не было ничего знакомого. Осмотреть хлопковую плантацию было интересно, но я никак не могла понять, что же так понравилось Колину.

Да, виды здесь были потрясающие, настоящие открытки. Но земля была пустынной. Мне было трудно представить, что я захочу хоть сколько-то здесь пожить. А самое ужасное заключалось в том, что остров буквально кишел комарами – не случайно его назвали Мюстик. Моя лилейно-белая кожа не была приспособлена к карибскому солнцу, но комары сразу же решили, что это для них. Стоило мне присесть отдохнуть, как они ухитрялись кусать меня даже сквозь щели в тростниковых креслах. Моя кожа покраснела, покрылась зудящими укусами.

Колин повернулся ко мне и спросил, что я думаю. Я молчать не стала.

– Колин, это чистое безумие!

– Запомни мои слова, Энн, – сурово ответил муж. – Я сделаю Мюстик лучшим местом на земле.

Уверенность Колина была убедительной, но мне оставалось лишь гадать, что еще уготовила нам жизнь. Мы приехали на Тринидад лишь на время, а теперь я понимала, что наша жизнь вот-вот кардинально изменится.

Из Кента мы переехали в Лондон, а потом мы с Колином принялись курсировать между Мюстиком и Англией. На острове мы проводили по несколько недель, оставляя Чарли дома. Нас обоих воспитывали няни и гувернантки. Ни одна из знакомых мне матерей не готовила для своих детей и не ела вместе с ними. Когда я росла, матери стояли на пьедесталах, они ассоциировались с лакомствами и особыми случаями, а монотонная дисциплина и общий уход были делом других людей. Дети жили своей жизнью, взрослые – своей. Важнее было быть женой, чем матерью. Колину нужна была поддержка: один он не справился бы, и я всегда должна была находиться рядом, на всякий случай. Мне в голову не приходило отказаться ехать на Мюстик. Все знали, что жена должна следовать за мужем.

Колин проводил на острове гораздо больше времени, и это было для меня большим облегчением. Хотя мысль о владении необитаемым островом привлекательна, но реальность гораздо более сурова. Я выросла в холодном Норфолке, в доме с лакеями и горничными, и была совершенно не готова неделями питаться консервированными бобами, а по ночам обливаться потом, не в силах заснуть. Если бы не практическая сметка, унаследованная от мамы, не внутренняя сила, сформировавшаяся в годы войны, и не мой опыт единственной женщины-коммивояжера, я вряд ли справилась бы с этим. У Колина было «видение», а мне оставалось лишь гадать, сумею ли я приспособиться к жизни Робинзона Крузо. Каждый раз, возвращаясь в Англию, я испытывала глубочайшее облегчение.

Но постепенно я начала привыкать к жизни на острове – мне просто пришлось привыкнуть и не жаловаться. Каждый день мы ели рыбу, иногда отправлялись охотиться на лобстеров. Мы с Колином отправлялись на пляж, пробирались сквозь заросли, уворачивались от коров и оказывались в лагуне. На отмелях мы находили лобстеров, которые прятались в норах, обматывали руки полотенцами, хватали их и вытаскивали на берег. Но лобстеры не стоили того труда, который мы на них тратили, в теплой воде они становились очень жесткими. Воды на острове не было, и мы собирали дождевую воду и росу с крыши. Душем нам служило ведро с дырками в дне – мы закрепили его на дереве за домом. Душ был самый примитивный, но мы как-то справлялись. Колину вообще было все равно, но я очень тосковала по нормальной ванне.

Колин мечтал превратить Мюстик в первоклассный курорт. Он хотел улучшить условия жизни и создать инфраструктуру, чтобы остров мог процветать. Под влиянием Ловеллов, которым удалось создать почти идеальные условия в Ортиноле, Колин неустанно трудился. Он постоянно думал, что еще можно усовершенствовать и чем помочь местным жителям.