Энн Гленконнер - Фрейлина. Моя невероятная жизнь в тени Королевы [litres]

Хлопковая плантация на Мюстике была делом безнадежным. Но хотя Колин мало что знал о производстве хлопка, у него была деловая сметка. Он познакомился со всеми жителями острова и даже сумел с ними подружиться. Я последовала его примеру. У меня не было какой-то цели, но я знакомилась с их образом жизни: спускалась на берег встречать рыбацкие лодки, наблюдала за работой рыбаков. Хотя большинство из них говорили только на местном наречии и почти не владели английским, со временем они стали более дружелюбными – тем более что я покупала у них рыбу. Я зашла в маленькую школу и подружилась с учительницей. Поняв, что им нужны книги, я организовала доставку, и учительница была в полном восторге.

Островитяне быстрее подружились со мной, чем с Колином, и ко мне пошли ходоки. Обычно разговоры начинались так: «Мы не хотели беспокоить мистера Теннанта, но…» Я всегда внимательно их выслушивала и придумывала способы решения их проблем.

Когда ко мне пришел юноша по имени Джон Киддл и попросил устроить его на работу, сказав, что у него есть опыт в тропическом земледелии, мы с Колином сразу же его наняли. История Джона была печальна: деловой партнер сбежал со всеми деньгами и рекомендательным письмом от викария. Но Колин был рад найти помощника. Когда Колин и Джон занимались своими делами, я была предоставлена самой себе. Я целыми днями читала, потому что других занятий у меня не было. Я читала Джейн Остин, Пруста и перечитывала один из любимых своих романов, «Грозовой перевал» Эмили Бронте.

Привыкнуть к такому медленному темпу жизни было нелегко. Меня бесило отсутствие срочных дел. Я никак не могла привыкнуть, что в этой части света время – понятие относительное. И дело было не только в темпе жизни. Я оказалась в условиях совершенно иной культуры. Я часто думала, что я делаю, пытаясь наладить жизнь так далеко от дома. Если бы я вышла замуж за друга отца, лорда Стайра, то сейчас управляла бы шотландским поместьем. Если бы моим мужем стал Джонни, я бы обосновалась в Англии. Но вместо этого я строила совершенно новую жизнь на далеком пустынном острове.

В 1959 году я поняла, что беременна, и с радостью вернулась домой. Возвращение в английское общество, к оштукатуренным домам и официальным лондонским ужинам было словно переходом в другой мир. Лондон привыкал к новым тенденциям – креветочным коктейлям, уткам в апельсинах и французским блинчикам. Город переживал революцию мини-юбок и пышных причесок. Совершить такой переход было нелегко. Я не могла поверить, что Мюстик живет одновременно с Англией и всеми современными веяниями.

Я продолжала делить время между Англией и Мюстиком. От Колина я возвращалась к двоим маленьким сыновьям. Колин был в своей стихии. Он страстно привязался к острову, и его планы перемен постепенно осуществлялись. На острове он мог быть самим собой. Он никогда не жаловался на душ из ведра или отсутствие электричества.

В первые годы нас посещали только самые отважные друзья. В 1960 году, через два года после покупки Мюстика, принцесса Маргарет вышла замуж за Тони Армстронг-Джонса, который делал фотографии на нашей свадьбе. Королева даровала ему титул графа Сноудона. Он очень быстро стал одним из культовых фотографов своего времени. Узнав о помолвке, мы были очень рады за принцессу Маргарет. И вся нация радовалась вместе с нами – все очень переживали за нее, когда она не смогла выйти замуж за разведенного полковника Таунсенда. После свадьбы молодожены отправились в шестимесячный тур по Карибскому морю. Они отплыли из Лондона на королевской яхте «Британия», прошли мимо Доклендс [27] Полуофициальное название района Лондона, где находились доки. и «маленькой белой комнатки» Тони – его знаменитой фотостудии в доме 59 по Ротерхит-стрит, где принцесса Маргарет тайно провела столько времени.

Прибыв на Карибы, они навестили нас на Мюстике. Колин не мог сдержать возбуждения, а я напряглась, предвидя катастрофу. Когда мы в последний раз развлекали их в Лондоне, в нашем очередном доме в Ратленд-Гейт-Мьюз, Колин решил, что принцессе Маргарет понравится бычий язык, и помчался в «Хэрродс» [28]за покупками. Домой он принес коробку серых языков. Выглядели они непрезентабельно, даже, можно сказать, отвратительно. Когда мы сели ужинать, принцессе Маргарет было достаточно взглянуть на массивный серый язык, как ей тут же поплохело. И Тони тоже. Языки со стуком вернулись на блюдо. Мы вежливо прикрыли их овощами, и никто ничего не сказал. Неудивительно, что Маргарет и Тони больше никогда не приезжали к нам ужинать.

Мы стояли с биноклями и обшаривали горизонт, пока не появилась «Британия». Я испытывала смешанные чувства. Яхта бросила якорь в Уокерс-Бэй, который быстро переименовали в Британия-Бэй. Небольшая лодочка подплыла к берегу, и офицер в белоснежной форме передал нам приглашение отужинать на яхте. Я написала ответ: «Мэм, вы очень, очень добры. Мы с радостью приняли бы приглашение, но мы почти два месяца не принимали ванны, и от нас, в буквальном смысле слова, воняет. Не думаю, что мы будем хорошими гостями».

Тут же пришел ответ. Маргарет писала, что она все понимает, но хочет увидеться с нами, несмотря ни на что. И она может предоставить нам каюту. Я была в восторге и ухватилась за возможность хоть сколько-то времени понежиться в ванне. Это было настоящее счастье. Мне хватило бы и самой примитивной ванны, но ванна на королевской яхте – это нечто особенное.

На следующий день принцесса Маргарет и Тони спустились на берег, и мы устроили им экскурсию по острову. В глубине души я надеялась, что они откажутся, но оба залезли в прицеп. Я заметила широкую улыбку на лице Маргарет – чувствовалась, что свободная, расслабленная атмосфера ей нравилась. Пока они стояли у острова, мы предложили им отдыхать на любом пляже по их выбору и заверили, что они будут в полном одиночестве и никто их не потревожит. Моряки каждый день приплывали и устанавливали для них шатер. В последний день они пришли, чтобы выпить с нами. Предложить нам было нечего – только ром и отвратительный ярко-розовый напиток из слегка забродившего гибискуса. Я видела, как принцесса Маргарет поморщилась, попробовав его. Я разделяла ее мнение.

– Мэм, – сказал Колин, – мы не сделали вам свадебного подарка. Вы предпочтете получить маленькую коробочку или участок земли?

Маргарет повернулась к Тони, но решение приняла, не дожидаясь его ответа:

– Думаю, участок будет чудесным подарком!

Больше Тони на остров не приезжал. Скорее всего, все дело было в его неприязни к Колину, которая так и не прошла. Колин и принцесса Маргарет весело проводили время в 50-е годы. Они познакомились на вечеринке, устроенной одной из подружек королевы, Элизабет Ламбарт. Летом 1954 года, когда Колин стал единственным гостем принцессы Маргарет в Балморале, журналисты судачили, сделал ли он предложение или только собирается. Конечно, это были только слухи, но, когда на сцене появился Тони, эти слухи его не обрадовали. Кроме того, наша свадьба еще более усугубила его неприязнь – он наверняка слышал, как мой отец называл его «Тони-Щелкун». Спустя много лет кто-то позвонил Тони, чтобы узнать у него что-то о Колине. Тони буркнул, что всегда его терпеть не мог, и бросил трубку. А Мюстик он сознательно называл «Мюстейк». Но для принцессы Маргарет Мюстик был местом интересным и увлекательным. Остров сулил ей совершенно новую жизнь.