Кирилл Соловьев - Союз освобождения. Либеральная оппозиция в России начала ХХ века

Это был первый опыт Тырковой, и он оказался неудачным. Е. Д. Кускова попросила ее съездить в Гельсингфорс и привезти оттуда «Освобождение». Ей предстояло доставить две объемные папки, одной это было трудно сделать. Компанию ей составил Е. В. Аничков. Тырковой предстояло сыграть роль светской дамы. Она одолжила у сестры бархатную ротонду на лисьем меху с песцовым воротником, взяла свою большую шляпу. Вечерним поездом в купе первого класса (а не третьего, как обычно) они отправились в Гельсингфорс, где заняли номер в лучшей гостинице. Неизвестные финны привезли туда холщовые мешки с «Освобождением», напечатанным на индийской (очень тонкой) бумаге. Журналы следовало разместить под платьем. Аничков решился на отчаянную смелость и спрятал издание в карманах шинели. Утром следующего дня прибыли в Белоостров, где проходила граница между Великим княжеством Финляндским и собственно Российской империей. Там проверяли паспорта. Жандармы вошли в купе, попросили показать паспорта, открыть чемоданы. И вдруг один из жандармов провел рукой по висевшей шинели и нащупал там толстые пачки. Открыл… и попросил следовать за ним.

В Петербурге их отвезли в дом на Мойке. Там располагалось охранное отделение (а прежде, 70 лет до того, — последняя квартира А. С. Пушкина). После допроса отвели в комнату с хорошей мягкой мебелью. Зашел молодой жандармский офицер: «Вы арестованы еще вчера. Надеюсь, что вас прилично кормили?» Тыркова поблагодарила. Офицер сообщил, что уже заказал завтрак в ресторане «Донон», очень модном в столице: ресторан находился поблизости, в соседнем здании.

На третий день Тыркову отвезли в дом предварительного заключения. Надзирательница отвела ее в одиночную камеру. Железная кровать с соломенным матрасом, железный столик, железное сиденье, привинченное к стене, умывальник и уборная — вот и вся обстановка. Комната освещалась тусклой лампой и маленьким окном под потолком. Арестантам полагались суп и каша. Еду можно было заказывать в тюремном ресторане, естественно, заметно уступавшем «Донону». В тюремной лавке можно было купить молоко, чай, булки, масло, шоколад. Три раза в неделю можно было получать провизию из дома. Родные также могли прислать одеяло, простыни, подушку, книги.

Надзирательница спросила Тыркову, не хочет ли она чаю. Предложила принести кипяток, но у Тырковой не было ни чая, ни сахара. Надзирательница внимательно осмотрела арестантку, сочувственно вздохнула и обещала принести свой чай. Ушла. Тыркова осталась в одиночестве, но не в тишине. Отовсюду слышался шелест голосов: шорох, шепот, смех. На следующий день на прогулке ей объяснили, что между 8 и 9 часами вечера разрешалось переговариваться с соседками.

К Рождеству следствие было закончено. За Тыркову был внесен залог в 1000 золотых рублей. Это сделала Вера Гернгросс, жена Е. А. Гернгросса, будущего начальника Генерального штаба. Прямо из тюрьмы, со Шпалерной, Тыркова поехала к Гернгроссам на Конногвардейский бульвар. Гернгросс с интересом выслушал ее рассказ о тюрьме, потом подвел к окну, выходившему на бульвар:

У нас в конном полку есть свои революционные воспоминания. Очень давние, от 14 декабря 1825 года. Командир полка все утро тогда простоял у этого окна, ждал знака от императора Николая I. Было приказано, если мятеж будет разгораться, вывести конную гвардию против бунтовщиков. Этого делать не пришлось. Государь сам справился. Но если понадобится, наш полк и сегодня сумеет усмирить бунтовщиков.

Тогда, в декабре 1903 года, в гостиной Гернгроссов, Вера решилась сказать школьной подруге, что скоро начнется война с Японией. А. В. Тыркова услышала, удивилась, но сразу почти забыла, так как все ее мысли были о другом.

Предстоял суд.

Большая палата, высокий потолок, высокие окна, через которые светило уже обещавшее весну солнце. За длинным покрытым зеленым сукном столом сидели люди в мундирах. У некоторых была на шее длинная цепь, судейская или сословная. Меня (Тыркову. — К. С. ) и Аничкова посадили слева от председателя на деревянную скамью, огороженную деревянной же решеткой. Сторожили на уже не жандармы, а солдаты с винтовками.

Союз освобождения поручил защиту присяжному поверенному М. Л. Мандельштаму. Помогал ему Б. Г. Барт, сын известного народника Г. А. Лопатина. Аничкова защищал Н. П. Карабчевский.

Суд приговорил обвиняемых к двум с половиной годам тюремного заключения. Мандельштам тут же подал прошение, чтобы ввиду болезни Тырковой разрешили на некоторое время вернуться домой. Судьи согласились. Она отправилась домой, а Аничков — в «Кресты». Союз освобождения взялся переправить Тыркову за границу. С ее стороны это было трудное решение: предстояла разлука с детьми. Все устроила Е. Д. Кускова. Она торопилась. Никто не знал, на какой срок освободили Тыркову. Кускова предупредила, что за неделю все будет готово к бегству. В намеченный день на вокзале Тыркову должен был ждать В. В. Хижняков. Утром она налегке вышла из дому. В руках — только маленькая сумочка. Паспорт и деньги были зашиты в юбку. На вокзале, как и было оговорено, стоял Хижняков. Они доехали до Сестрорецка. Вышли. Им предстояло пройти до финляндской границы. Внешне они походили на обычных дачников. Солдаты с винтовками ими не заинтересовались. Путники сделали большой крюк, чтобы обойти Белоостров, а в Куоккале вновь сели в поезд. Финны поджидали беженцев в Выборге. Все бумаги были уже готовы. Вечером предстояло отправиться в Стокгольм. Тыркова и две дамы, финские провожатые, доехали до Або (ныне Турку). Там стоял пароход. Опасность подстерегала именно здесь. Паспорта проверяли финские и русские жандармы. У Тырковой был паспорт финки, но ответить на вопрос по-фински или по-шведски она бы не смогла. Жандарм взял у нее паспорт, осветил фонарем, посмотрел на документ и ничего не спросил.

Случай Тырковой и Аничкова был, видимо, самым громким в ряду задержаний перевозчиков «Освобождения». Сына генерала от инфантерии Д. Е. Жуковского продержали под арестом всего три дня, а потом отпустили, позволив беспрепятственно заниматься издательской деятельностью. Он перевозил 136 экземпляров журнала «Освобождения». 28 апреля был арестован В. Н. Самойлов. У него было 15 номеров. По сведениям Н. А. Струве, на июль 1904 года из 15,5 пудов литературы, отправленных в Россию в мае того года, до читателя дошло около половины.

Журнал распространялся в разных концах империи: на Байкале и в Самарканде, в Варшаве и Олонецкой губернии. Журнал получали бывший военный министр, министр народного просвещения П. С. Ванновский и писатель А. П. Чехов.