Кирилл Соловьев - Союз освобождения. Либеральная оппозиция в России начала ХХ века

Конституционалисты в принципе за децентрализацию, областную автономию и федеративное устройство, но для скорейшего осуществления конституции практичнее об этом не говорить, чтобы не осложнять непосильно работу учредительного собрания. Во всяком случае и национальностям будет лучше жить и добиваться своих прав в правовом государстве, чем в полицейском.

Каков же план действий? «Освобожденцы» предлагали присоединиться к намеченным «демонстрациям» земских собраний, которые должны были заседать в конце октября. Ожидалось, что собрания будут требовать политической амнистии. Собравшиеся не возражали. При этом Чернов предполагал, что рабочие выдвинут лозунг «Долой самодержавие!». На предложение требовать окончания войны Долгоруков возражал: «Мы же должны настаивать на созыве представителей народа для выслушивания их мнения о войне… Прекращение войны может быть на руку правительству… Мы помогли бы… укреплению самодержавия». К. Келлес-Крауз предлагал отложить споры, он считал, что не может быть и речи о единообразии требований, что гораздо важнее, чтобы они были выдвинуты одновременно. С ним соглашался В. Я. Богучарский: «Дело в том, чтобы — где возможно — в различных формах демонстративно поднять вопрос о политической свободе. Одно учреждение — о свободе печати, другое — о гарантии прав личности и т. п.» Струве поддержал Богучарского. Он предлагал не противопоставлять активные и пассивные формы борьбы, так как в условиях самодержавной России одно равнялось другому. В любом случае это было прямое выступление, нарушавшее, казалось бы, устойчивый порядок.

Тогда же было принято решение о создании информационного бюро революционных и оппозиционных партий. Была избрана комиссия — по одному представителю от каждой партии. В итоге связной пункт возник в Копенгагене. Им руководил Циллиакус. Видимо, важнее было другое: тогда была намечена тактическая линия общероссийской манифестации, к которой были готовы самые разные политические силы [12] Заведующий заграничной агентурой Л. А. Ратаев, очевидно, отталкиваясь от донесений Е. Ф. Азефа, интерпретировал постановления парижского съезда так: «Русская либеральная партия будет продолжать свои действия на легальной почве в земских и общественных учреждениях. Тотчас по возобновлению сессий в земских собраниях будут заявлены громкие требования конституции и безусловной амнистии всех политических преступлений. Одновременно все совещавшиеся группы будут принимать самое деятельное участие в организации студенческих беспорядков, аграрных волнений и противоправительственных демонстраций среди рабочих на фабриках и заводах. Повсюду во время набора новобранцев и призыва запасных чинов будут устраиваться враждебные манифестации по поводу войны и разбрасываться одинакового содержания прокламации за подписью всех согласившихся групп. Члены сих организаций обязываются не только в своих подпольных органах, но по возможности и в легальной прессе в пределах условий законов о печати вести упорную агитацию против самодержавного строя, выставляя систематически виновником всех бедствий вообще, а в особенности войны и обнаруженной ею неподготовленности, представителя этого режима — государя императора». . По словам П. Н. Милюкова, на парижском съезде «были намечены революционные выступления на 1905 год».

В скором времени, 20–22 октября, состоялся второй съезд Союза освобождения. Он собрался в Санкт-Петербурге на квартирах Я. Я. Гуревича, В. И. Семеновского, А. В. Евреинова. «Освобожденцы» поддержали решение о проведении земского съезда, наметили банкетную кампанию, посвященную 40-летию со дня принятия Судебных уставов 1864 года. Земцам предстояло возбудить вопрос о политической реформе на ближайших земских собраниях. Поднимался вопрос о создании профессиональных политических союзов, которые уже в 1905 году объединятся в Союз союзов.

Заседание земского съезда было назначено на 6 ноября в два часа дня. Гости съезжались на Фонтанку в квартиру И. А. Корсакова (дом 52). Адрес держался в секрете. Но его многие знали, в том числе полиция. По дороге извозчик спрашивал одного из участников, Р. Ю. Будберга: «Что это, барин, в доме номер 52 покойник, что ли? Уже пятого везу туда». Квартира Корсакова была на третьем этаже. При входе надо было расписаться в явочном листе. Студент раздавал список участников и материалы докладов. Большой зал квартиры был переполнен. Участники «лепились по стенам» на маленьких диванчиках. Когда настала пора избрать председателя, дружно кричали: «Шипов». Кроме него, председателями были избраны князь Г. Е. Львов и И. И. Петрункевич. Заседание открыл Шипов. Он рассказал об истории земских съездов. После исторического экскурса В. Е. Якушкин поведал собравшимся о многочисленных обращениях к съезду: Московского университета с 1200 подписями студентов и профессоров, Московского сельскохозяйственного института, Технического училища, Санкт-Петербургского политехникума и других. Все высказали недовольство современным положением, все требовали реформ, но пока никто не говорил о конституции. Заседание завершилось. Собравшиеся, около 60 человек, отправились обедать в гостиницу «Европейская».

Участники обеда чувствовали наружное спокойствие и внутреннее напряжение. В соседнем помещении сидели корреспонденты различных газет. Они не могли присутствовать на заседании, но пытались хоть что-то узнать о происходящем. И все дали подписку не разглашать сведения о съезде. В. Н. Лодыженского, известного застольного оратора, попросили произнести тост. Отведав супу, Лодыженский поднял бокал:

Многоуважаемый Дмитрий Николаевич [Шипов], много лет потрудились вы над сплочением земств всей Руси в одно целое — и вот результат почти исключительно ваших трудов. Мы сегодня здесь присутствуем, как мне кажется, при закладке какого-то здания, и здание это кажется мне земским собором. Вы положили первый камень этого собора, и так как в каждом соборе должен быть и протопоп, то позвольте мне выпить за ваше здоровье как первого будущего протопопа Земского собора.

Тост встретили аплодисментами. Поднялся и сам Шипов:

Позвольте мне ответить Вам, В. Н. [Лодыженский], Вашими же словами. Два года тому назад, в мае 1902 г., на таком же товарищеском обеде, как и сегодня, Вы нам рассказывали, как провинциалка приехала осматривать Москву; конечно, прежде всего она отправилась в Кремль. Идет и видит, стоит собор; она спрашивает: «Это что за собор?» — «Это Успенский». — «А это?» — «Это Архангельский». — «Послушайте, а где же земский?» — «Земский? Пожалуйте к городовому». Вот теперь, как видите, мы собрались все здесь, говорим свободно, и нас к городовому не зовут. Пью за то, чтобы впредь русская публика — Ваша провинциалка — свободно находила тот собор, в протопопы которого Вы меня просите, и не попадала за это ни к городовому, ни в участок.