Майк Дункан - Буря перед бурей. История падения Римской республики

Примерно после 120 г. до н. э. крупное северное племя, известное как кимвры , покинуло родные края неподалеку от нынешней Дании и отправилось на юг. В последующие месяцы и годы оно вышло к Дунаю, затем вдоль его русла свернуло на запад и двинулось в сторону Альп. Так как вид замаячившей на горизонте трехсоттысячной толпы незнакомцев вряд ли приведет кого-нибудь в восторг, кимвров, где бы они ни появлялись, местные жители встречали враждебно. Но они отнюдь не были полчищем завоевателей и, сталкиваясь с агрессией со стороны тех, кто поселился на тех или иных землях раньше их, попросту шли дальше. И искали только одно – спокойное место, где у них была бы возможность начать новую жизнь.

Как и в ситуации с многими другими «варварскими» племенами, которые жили за пределами Средиземноморского региона, историкам трудно определить, кто такие были кимвры. Римляне никогда не отличались точным описанием деталей и проявляли тенденцию к поверхностным обобщениям, сваливая совершенно разные народы в одну кучу, объединяя их в одну расплывчатую категорию. Кимвров описывали то галлами, то скифами, то кельтами, то германцами – и даже когда в 114 г. до н. э. успешно идентифицировали как «кимвров», в античных источниках все равно нет точных сведений о том, были ли они единым народом или же представляли собой кочевую конфедерацию, включавшую в себя отдельные группы тевтонов или амвронов. Кроме того, римляне были склонны раздувать любые варварские племена до огромных размеров, изображать их волосатыми, разрисованными, грязными и громогласными – одним словом, представлять скорее скотами, нежели людьми. Приправив свое мнение всеми возможными избитыми стереотипами, историк Диодор писал, что кимвры «обладали наружностью великанов, наделенных исполинской силой» [129] Диодор Сицилийский, «Историческая библиотека», XXXVII, 1. . Но поскольку римляне подобным образом представляли любое германское племя, трудно сказать, как же в действительности выглядели кимвры.

Мы не только не можем сказать, кем были кимвры, но и ответить на вопрос, почему они вообще решили мигрировать. Географ Страбон утверждает, что покинуть землю предков на берегах Северного моря их вынудило «морское наводнение» [130] Страбон, «География», II, 3, 6. . Но что бы за этим ни стояло – изменение экологии, перенаселенность, межплеменная война или же сочетание всех этих факторов – к 120 г. до н. э. двести-триста тысяч кимвров собрали вещи и двинулись на юг. К 113 г. до н. э. они достигли сегодняшней Словении, и от Италии их теперь отделяли только Альпы. Одно из местных племен предупредило римлян о неожиданном появлении этой орды и обратилось к сенату за защитой.

Встревоженный потенциальной угрозой, нависшей над северной границей Рима, сенат приказал консулу Гнею Папирию Карбону – брату того самого члена земельной комиссии Гракхов, которого довели до самоубийства, – повести туда легионы и защитить рубежи. Чтобы кимвры гарантированно не вошли в Италию, Карбон расположил войска на основных горных перевалах. То ли из-за присутствия легионов, то ли потому, что Италия не входила в их первоначальные планы, кимвры двинулись дальше в регион, известный сегодня как Австрийские Альпы. Когда они миновали его аванпосты, Карбон перегруппировал легионы и последовал за ними на безопасном расстоянии, дабы понаблюдать за их передвижениями и убедиться, что племя не намерено сворачивать налево в Италию.

Заметив, наконец, римлян, кимвры выслали на встречу с Карбоном послов, которые удивили консула своими обходительными манерами и еще больше внушили симпатию, сказав, что не ищут ссор, а лишь пытаются найти свободную для заселения территорию.

Карбон – явно сделав в их сторону дружественный жест – выделил им несколько местных проводников, чтобы они показали кимврам дорогу в Галлию, сказав, что их путь лежит мимо города Норея. Но то ли он истинные намерения кимвров вызвали у него подозрения, то ли жаждал удостоиться триумфа, но этот дружественный жест в действительности оказался дьявольской хитростью. Карбон приказал проводникам повести кимвров окружным путем через горы, а сам вместе с легионами отправился прямиком в Норею. Там войско консула скрытно заняло позиции и затаилось, планируя наброситься, когда, наконец, появятся ничего не подозревавшие кимвры.

Философы военной науки утверждают, что победа в сражении зачастую достается генералу, способному либо грамотно выбрать поле боя, либо воспользоваться элементом неожиданности. Под Нореей у Карбона было и то и другое, но на пользу ничего не пошло, потому как он самым радикальным образом недооценил масштаб врага. После того, как Карбон устроил свою ловушку, кимврские воины, своим подавляющим численным превосходством, быстро разбили его легионы и обратили их в беспорядочное бегство. Он потерпел унизительное поражение.

К счастью для римлян, одержанная победа не сподвигла кимвров вторгнуться в Италию. Они, похоже, и правда искали спокойный край, где можно было бы поселиться, и не желали больше связываться с лживыми и воинственными римлянами. Но судьба уже связала два эти народа неразрывными узами – битва при Норее была только началом Кимврских войн.

Еще до появления этого кочевого племени состояние северных границ – которые теперь испытывали постоянный, а может даже роковой натиск со стороны мигрирующих полчищ – отнюдь не вызывало у сената восторга.

Проблемы начались в 114 г. до н. э. на границе с Македонией после того как скордиски, которые господствовали на Дунае, опустошили фракийское племя, стали совершать набеги на лежавшую к югу от них римскую территорию. Чтобы положить этому конец, сенат отправил консула Гая Порция Катона, внука легендарного Катона Старшего, но его армию разбили. Когда оборона римлян в Македонии пошатнулась, скордиски сокрушили гарнизоны резерва и оставили после себя обширные разрушения. Вот как описывал их нашествие один потрясенный римлянин: «И не было в то время ничего более жестокого, чем их обращение с пленниками: они совершали возлияния богам человеческой кровью, пили из человеческих черепов и делали для себя забаву из смерти пленников, сжигая их и удушая дымом» [131] Луций Анней Флор, «Эпитомы римской истории», I, 39, 4. . Кульминацией всего стало разграбление Дельфийского оракула – одной из самых прославленных и священных институций греческого мира. Оракула, известного своим хранилищем богатейших сокровищ, защищала общепризнанная святость, но скордиски даже не думали ее признавать и разграбили Дельфы по первому своему желанию.