Паоло Сартори - Эксперименты империи. Aдат, шариат и производство знаний в Казахской степи

Это не обязательно говорит о том, что М. Б. Первухин из‐за коррупции и различных злоупотреблений снизил эффективность местного судопроизводства. Есть сведения, что его расследования и подходы к урегулированию конфликтов были организованы так же тщательно [721] О слухах и событиях в Средней Азии. С. 151–152. , как и при И. Я. Осмоловском. Скорее речь идет о том, что он не смог конкурировать с образом И. Я. Осмоловского еще и потому, что не обладал такими же связями и ресурсами, как его непосредственный начальник. Поэтому М. Б. Первухин долго не задержался на новом месте и в 1856 г. оставил форт Перовский [722] Б. Т. Жанаев считает, что отставка М. Б. Первухина могла быть связана не с его болезнью, а с расследованием причин движения батыра Жанкожи Нурмухаммедова. Оренбургский и самарский генерал-губернатор А. А. Катенин искал виновных в том числе и среди местных чиновников. См.: О слухах и событиях в Средней Азии. С. 660. .

Уделив большое внимание сравнению этих двух чиновников, мы должны заметить, что имидж И. Я. Осмоловского не всегда был положительным. Во многом это зависело от контекста, в котором фигурировал тот или иной чиновник. Чувствуя, что стоит «на твердых ногах» в форте Перовский [723] По словам А. И. Макшеева, «здесь представился широкий простор для приложения к делу его блестящих способностей… но он остался мало замеченным свыше, вследствие своей несколько излишней скромности…» См.: Макшеев А. И. Путешествия по Киргизским степям и Туркестанскому краю. С. 247. , И. Я. Осмоловский не мог надеяться на такую же уверенность при реализации своих замыслов в Оренбурге или Санкт-Петербурге. В письме к В. В. Григорьеву от 1 сентября 1854 г. И. Я. Осмоловский пишет, что не может полностью довериться переписке, так как она дает почву его врагам в Оренбурге превратно толковать его действия на Сырдарье и распространять в отношении него разные ложные мнения. Приведем отрывок: «…для объяснения по многим делам по управлению мною Сырдарьинскими киргизами, большею частью изложение которых почти не возможно для меня на бумаге, потому что многое показалось бы чисто схоластическим, в особенности вследствие составленного уже обо мне широкообидного для меня мнения в Оренбурге. Хотя я и не знаю по каким данным, но что это мнение существует, в этом я убежден…» [724] РГИА. Ф. 853. Оп. 2. Д. 192. Л. 1. .

О том, что сомнения И. Я. Осмоловского по поводу оценки его деятельности на Сырдарье имели какие-то основания, сообщает, например, письмо В. В. Григорьева, написанное В. В. Вельяминову-Зернову в 1857 г.: «О-ий (Осмоловский. — П. Ш., П. С. ) показал себя при управлении Сыр-Дарьинскими киргизами совершенным… вверился разным негодяям, а те, воспользовавшись этим, пустились пакостничать. Кибиточная подать на Сыре, говорят, сбирается не то по три, не то четыре раза в год. Участвовал он в этих злоупотреблениях или не участвовал, все равно: в первом случае он и… во-втором о… которого нельзя посадить ни на какое порядочное место» [725] Веселовский Н. И. Василий Васильевич Григорьев по его письмам и трудам. C. 165. .

Как сложилась дальнейшая судьба М. Б. Первухина? Известно, что в 1858 г. он вышел в отставку. Не прошло и года, как он возвращается на службу, но уже в новом качестве. Он перебирается в Тверскую губернию и занимает должность чиновника в Тверской провиантной дистанции. В период между 1859 и 1863 гг. происходит смена еще нескольких профессий и мест службы. В конце концов М. Б. Первухин возвращается к тому, с чего начинал: в 1863–1865 гг. работает учителем татарского языка в 1-й мужской Астраханской гимназии [726] Остроумов Т. Исторический очерк Астраханской 1-й мужской гимназии. С. 192. . Скончался М. Б. Первухин там же, в Астрахани, в 1871 г. [727] О слухах и событиях в Средней Азии. С. 660.

Теперь перейдем к биографии иного рода — рассмотрим поведение представителей казахской элиты в условиях фронтирной ситуации. Один из характерных примеров — история султана Ермухаммеда Касымова (ок. 1819–1883). Провозглашенный в 1843 г. казахами, кочевавшими по обе стороны нижнего течения Сырдарьи [728] В основном рода шомекей, кете, кереит, карасакал, рамадан. См.: Там же. С. 648. , ханом, этот человек добился большого влияния, играя на противоречиях между правителями центральноазиатских государств. В 1844 г. Е. Касымов получил фирман от бухарского эмира Насруллы-хана (1826–1860) об официальном подтверждении его ханского титула. Такой же документ был получен от хивинского хана Мухаммад-Амина (1845–1855) [729] Там же. . Почему возвышение Илекея играло важную роль для различных политических акторов? Эта практика была удобным средством контролировать казахские кочевые группы [730] См.: История Казахстана в документах и материалах. Вып. 3. С. 35–36. , которые, перемещаясь на большие расстояния, лишь формально признавали власть хивинского хана или бухарского эмира. Кочевки самого Е. Касымова включали пространство от р. Иргиз (летом) до приаральских Каракумов (зимой). В 1847 г. он располагался на левом берегу Сырдарьи вблизи Кувандарьи. Кроме того, хивинскому хану было выгодно, что этот влиятельный казахский правитель собирал закят с подведомственных ему родовых подразделений, контролировал пошлину с торговых караванов и совершал набеги на казахские кочевые группы, подчиненные Российской империи. Несмотря на конфликты и противоречия между Хивой и Кокандом, Илекею удавалось проявлять гибкость и извлекать выгоду. В 1847–1848 гг. он заключил мир с комендантом кокандской крепости Ак-Мечеть Якуб-беком. Ситуация стремительно меняется в 1849 г., когда по подозрению в шпионаже в пользу бухарского эмира хивинские власти арестовали Е. Касымова и заточили в тюрьму. Просидев под арестом несколько лет, в январе 1852 г. Илекей смог вырваться на свободу, совершив побег на территорию Казахской степи, находившуюся под контролем Российской империи [731] О слухах и событиях в Средней Азии. С. 649. . Оказавшись в другом политическом поле, Е. Касымов не растерялся. Он быстро адаптировался к новым условиям и попытался извлечь из них выгоду. Явившись в Оренбург, принял русское подданство, отрекся от ханского титула [732] Батыршин И. Записка младшего переводчика Оренбургской пограничной комиссии Искандера Батыршина о Хивинском ханстве и хане присырдарьинских казахов Ермухаммеде (Илекее) Касымове // История Казахстана в русских источниках XVI–XX в. / Сост. И. В. Ерофеева, Б. Т. Жанаев. Т. 6. Алматы, 2007. С. 300–318. и вернул себе власть над казахскими кочевыми группами. Русская администрация не только приняла его на службу, но и сделала управляющим шомекеевским родом [733] ЦГА РК. Ф. 383. Оп. 1. Д. 88. Л. 29–36. . Кроме того, Е. Касымов стал одним из главных действующих лиц в подготовке похода русской армии на Ак-Мечеть. Вероятно, при других обстоятельствах такой взлет не был бы возможен. Не все имперские чиновники готовы были поддержать столь неоднозначного человека. Однако ситуация складывалась так, что оренбургский и самарский генерал-губернатор В. А. Перовский, принимая Илекея на службу, полагал: «по влиянию его на киргизов чумекеевского (шомекеевского. — П. Ш., П. С. ) рода и знанию кокандцев может быть нам полезен» [734] ГАОО. Ф. 6. Оп. 10. Д. 6609. Л. 23 об. . Другие чиновники, например переводчик ОПК И. Батыршин, стремились убедить начальство, что Ермухаммед Касымов противоречивый человек. Он скрытен, и в деле русского с казахом или с каким-нибудь другим мусульманином заступится за последнего [735] См.: Батыршин И. Записка младшего переводчика Оренбургской пограничной комиссии Искандера Батыршина о Хивинском ханстве и хане присырдарьинских казахов Ермухаммеде (Илекее) Касымове. С. 354. . И. Я. Осмоловский также не был склонен доверять бывшему хану. Приставленный к Илекею во время похода на Ак-Мечеть, он информировал начальство обо всех своих подозрениях, очевидно испытывая к нему не только служебное недоверие, но и личную неприязнь [736] Недоверие чиновников к Е. Касымову больше всего было вызвано его прежней деятельностью и общим контекстом подборки лояльных лиц для имперского управления. По этому поводу И. Батыршин писал: «Илекей горд, самолюбив и любит властвовать, находясь вдали от нашей линии; состоя в постоянных стычках и вражде с кокандцами и вовсе незнакомый с нашими обычаями, он принял нравы и обычаи своих единоверных соседей…» См.: Батыршин И. Записка младшего переводчика… С. 353. . Важно заметить, что такое отношение со стороны Осмоловского начинает постепенно меняться. На наш взгляд, это не было связано с тем, что заведующий сырдарьинскими казахами внезапно осознал свои заблуждения. Скорее он столкнулся с проблемой ограниченности человеческих ресурсов, с помощью которых можно было поддерживать зыбкое равновесие на Сырдарье [737] ГАОО. Ф. 6. Оп. 10. Д. 7009. Л. 26 об. . Оценив обстановку на месте, И. Я. Осмоловский уже в конце апреля 1853 г. принял решение сделать ставку не на бия Ярлыкапа Манасова, а на султана Е. Касымова, так как позиция казахского бия все еще вызывала сомнение у имперских чиновников [738] О слухах и событиях в Средней Азии. С. 25. . Благодаря влиянию Илекея русский чиновник совершил несколько удачных политических маневров. В 1856 г. он добился перехода в российское подданство около двухсот кибиток казахов карасакалова рода [739] Там же. С. 223. ; в 1859 г. поручил Е. Касымову командование военными отрядами, призванными остановить набеги казахов с кокандской стороны [740] Там же. С. 395–396. .