Стивен Коткин - Предотвращенный Армагеддон. Распад Советского Союза, 1970–2000

Ельцин не был одинок в целенаправленном разрушении Союза. Кравчук одновременно с объявлением дислоцированных на территории Украины частей Вооруженных сил СССР Украинской армией объявил о проведении 1 декабря референдума о провозглашении независимости. Около 90 % людей, принявших в нем участие, проголосовали за; даже в русскоязычных восточноукраинских областях за независимость выступило большинство населения. В третьей славянской республике, Белоруссии, настроенное в пользу Союза, но в то же время озабоченное сохранением власти руководство после путча провозгласило независимость и поспешно изменило название страны на Беларусь. Местный руководитель Станислав Шушкевич подталкивал Ельцина к тому, чтобы договориться с Горбачевым. Но Ельцин, в отличие от Кравчука, по крайней мере присутствовал на переговорах о судьбе Союза. 5 декабря Ельцин заявил журналистам, что без Украины заключение союзного договора невозможно. Союз, казалось, умер, но главы республик не могли решить, что им делать с его президентом. Возможность избавиться от неопределенного положения возникла, когда в давно запланированной встрече Ельцина и Шушкевича, назначенной на 7 декабря, согласился принять участие Кравчук. Ночью накануне трехсторонней встречи один из ближайших сотрудников Ельцина пытался разыскать своего знакомого, сотрудника одной американской неправительственной организации, чтобы выяснить у него разницу между содружеством ( commonwealth ), федерацией и конфедерацией [106] Remnick D. Resurrection: The Struggle for a New Russia. N. Y., 1996. P. 27. Этим сотрудником, очевидно, был Андрей Козырев. Козырев, Геннадий Бурбулис и Сергей Шахрай были главными фигурами ближайшего окружения Ельцина. Гайдар, по его собственному утверждению, готовил проекты документов. Коржаков А. Борис Ельцин. С. 129; Гайдар Е. Дни поражений и побед. С. 148–150. .

Помощники трех руководителей трудились почти все последующие сутки. В полдень 8 декабря они неожиданно решили связаться с Назарбаевым, который, как оказалось, в этот момент летел в Москву на встречу с Горбачевым, назначенную на 9-е число. В итоге без Назарбаева три лидера славянских республик объявили, что, «поскольку СССР прекращает свое существование», они решили создать Содружество независимых государств. Для СНГ не было предусмотрено ни общего парламента, ни президента, ни гражданства — лишь расплывчатое обещание совместно работать над коллективной безопасностью. Шушкевичу поручили позвонить Горбачеву — но лишь после того, как Ельцин сообщил о результатах встречи президенту США Джорджу Бушу. Незадолго до августовского путча Буш произнес в Киеве свою «chicken-Kiev speech» [107] Chicken-Kiev  — котлеты по-киевски ( англ .). Речь, произнесенная Дж. Бушем-старшим 1 августа 1991 года перед депутатами Верховной рады, получила в американских СМИ ироническое название по известному блюду украинской кухни. Комментаторы в США критиковали президента за недостаточную решительность. Позже Буш, оправдываясь, объяснял свою осторожность страхом перед возможным силовым решением украинской проблемы из Москвы. — Прим. перев. , в которой предупреждал об опасности «самоубийственного национализма». Однако при этом Вашингтон дал понять украинским руководителям, что после референдума 1 декабря он признает независимую Украину. Горбачев, как всегда, полагался на то, что «Запад нам поможет» [108] Palazchenko P.  My Years. P. 347. «Горбачев стратегически был полностью ориентирован на Буша… Попытки насторожить Горбачева встречали ухмылки и возражения. „Буш не подведет. Да меня и не обманешь“» ( Крючков В. Личное дело. Т. 2. С. 45). . Однако Буш лишь стал одним из последних оппортунистов, отказавшихся от поддержки Союза и переметнувшихся на сторону новых республик.

10 декабря, после провозглашения СНГ, Горбачев, формально все еще являвшийся верховным главнокомандующим, обратился за поддержкой к высшему военному руководству страны, но генералы уже на следующий день приняли президента России и предпочли поддержать того как реальную власть и единственную надежду спасения единых вооруженных сил. 21 декабря во встрече глав республик, собравшихся в столице Казахстана для расширения аморфного СНГ, приняли участие 11 руководителей республик — всех, кроме Грузии, Литвы, Латвии и Эстонии.

Лидеры среднеазиатских республик, Беларуси и России рассчитывали (каждый из них имел на то свои причины), что СНГ станет работающим образованием, тогда как украинское руководство желало лишь окончательно похоронить Союз, который собравшиеся формально распустили. Двумя днями позже Горбачев встретился с Ельциным и согласился уйти в отставку с поста президента СССР. 25 декабря над Кремлем был спущен красный флаг с серпом и молотом и поднят российский триколор. 27 декабря, за четыре дня до даты, назначенной Горбачеву для освобождения его кремлевского кабинета, ему домой позвонил секретарь его приемной и сообщил, что Ельцин с двумя своими товарищами вторгся в вожделенный кабинет и распил там с ними победную бутылку виски. Было 8:30 утра.

На протяжении долгого времени культивируя страх перед «консерваторами», Горбачев гипнотизировал и запугивал своих предполагаемых противников-аппаратчиков на различных партийных форумах. Пытаясь вдохнуть новую жизнь в советскую систему, он завлек их на территорию, о которой они никогда и не помышляли. Они ненавидели его за это, но без него были просто бессильны. После того как в конце 1990-го он сблизился с ними, но лишь ненадолго, почти окончательно отдалившись в апреле 1991-го, они наконец начали действовать самостоятельно. Но весь их план был основан на его гипотетическом желании к ним присоединиться!

Ельцин был человеком другого сорта. Окажись он на месте Горбачева, он был бы съеден аппаратчиками заживо. Но зато ему удалось получить то, на что Горбачев никогда не решался претендовать: власть, основанную на доверии избирателей. И если мемуары Ельцина не способны скрыть того факта, что Горбачев, пусть и неохотно, но предоставил ему как возможность стать российским президентом, так и почву для бесконечных нападок на советский истеблишмент, то Горбачев в своих воспоминаниях не в состоянии замаскировать необоснованное высокомерие: он, всемирно известный укротитель истеблишмента, был вытеснен на задворки столь безыскусным противником. В конечном счете, российский президент оказался слишком озлобленным, а советский — слишком высокомерным для того, чтобы договориться и в той или иной форме сохранить Союз. Но именно их взаимодополняющие роли и способствовали исчезновению столь опасного и хорошо вооруженного полицейского государства.

Возвращаясь к путчу, некоторые комментаторы отмечали, что «неспособность» запертого в Форосе Горбачева вырваться из-под ареста и некоторая сбивчивость его рассказов о моменте, когда он был лишен связи с внешним миром, наводят на мысль о занятой им выжидательной позиции [109] Dunlop J. The Rise of Russia and the Fall of the Soviet Union. Princeton, 1993. P. 186–255; Knight A. Spies without Cloaks: The KGB’s Successors. Princeton, 1996. P. 12–37. . Заместитель Генерального прокурора России Е. К. Лисов, возглавлявший расследование обстоятельств путча, пришел к выводу, что хотя Горбачев ни прямо, ни косвенно не давал понять, что сочувствует заговорщикам, они тем не менее решили, что через несколько дней он может присоединиться к ним. Может быть, у нас никогда не будет полной картины произошедшего во время путча. Важнее иметь в виду то, что Горбачев не раз мог бы попробовать ввести в стране военное положение, но так и не пошел на это.