Пол Кинан - Санкт-Петербург и русский двор, 1703–1761 [litres]

Итак, учреждение Полицмейстерской канцелярии имело важное влияние на общественную жизнь Петербурга. В нем воплотилось стремление государства регулировать многие аспекты повседневной жизни, главным образом ради охраны здоровья и безопасности населения, чтобы сохранять «благочиние» в обществе. Однако, как показывает рассмотрение проблем пьянства и азартных игр, власть не прекращала попытки ограничить возможности для злоупотреблений со стороны простого народа и одновременно терпимо воспринимала те же пороки как часть общественной жизни дворянства. Такое отношение связано отчасти с пониманием того, что утонченная атмосфера двора и дворянских домов налагала собственные правила, когда стимулом пристойного поведения служила угроза штрафов и потери расположения влиятельных кругов. Что до сексуального поведения, то контролировать его оказывалось сложнее, и государство старалось выработать разумный практический подход к этой распространенной проблеме. Она осложнялась моральным аспектом, ибо светские нравы элиты оказывались куда более вольными, чем допускалось властями в отношении прочего населения. Постепенное совершенствование нравов дворянства путем правильного воспитания (см. об этом в главе 5), с его акцентом на самоограничение и благопристойность, нужно было соотносить с реалиями повседневной жизни Санкт-Петербурга.

Королевский двор являлся центром государства раннего Нового времени как в политическом, так и в культурном отношении. Двор как институт вырос из традиционного дома позднесредневекового правителя, а в период конца XV–XVI вв. развился в более обширный и сложный организм. Значение двора, а, следовательно, и его изучения как института заключается в масштабе его активности. В большинстве государств этого периода правитель оставался главным лицом, принимавшим политические решения. Государственная администрация образовалась из управления делами правителя и расширялась с усилением централизации государства. Верная служба и близость к государю были важными факторами влияния на принятие решений, поэтому присутствие при дворе становилось все важнее для честолюбивых дворян. С созданием новых постов и должностей складывалась специфическая придворная иерархия с перспективами служебного продвижения, аналогичными традиционной военной карьере. К концу XVII в. все эти процессы олицетворял собою версальский двор Людовика XIV с его детально разработанным штатом, где дворянство служило королю на многочисленных придворных должностях, а придворные праздники возвеличивали его образ 384 384 Чрезвычайно ценное исследование тех трудностей, которые сопровождали этот процесс, см. в работе: Burke P. The Fabrication of Louis XIV. New Haven, CT, 1992. .

Но за этой картиной скрывалась реальность, гораздо более богатая оттенками. С развитием исследований сложных придворных практик, существовавших в разных странах Европы в рассматриваемое время, традиционная интерпретация двора раннего Нового времени как воплощения и утверждения абсолютной власти правителя над элитой постоянно ставится под сомнение 385 385 См., например ряд таких работ, посвященных конкретным примерам европейских дворов, в изд.: Dickens A. (ed.). The Courts of Europe: Politics, Patronage and Royalty, 1400–1800. London, 1977; Adamson J. (ed.). The Princely Courts of Europe: Ritual, Politics and Culture under the Ancien Régime. 1500–1750. London, 1999. . Таким образом, двор раннего Нового времени предстает клубком запутанных и, порой, напряженных взаимосвязей между интересами государя и аристократических родов; между религиозным авторитетом церкви и светским авторитетом правительства; между идеологией абсолютной власти правителя и политической реальностью. Благополучные дворы в этот период были результатом умения договариваться, принимая во внимание эти сложные взаимосвязи. Зато правители, пытавшиеся от них отмахнуться, рисковали получить серьезную оппозицию или даже лишиться престола. Под влиянием новаторских исследований двора и его функционирования возникает мысль поближе присмотреться к публичной репрезентации двора, особенно к тому действу, который представляли собой его большие торжественные церемонии и празднества. Культура репрезентации являлась важным средством продемонстрировать достижения и статус двора, в частности соперникам по всей Европе 386 386 Примеры Франции и Германии рассмотрены в работе: Blanning T.C.W . The Culture of Power and the Power of Culture. Oxford, 2002. P. 29–77. .

Подобно ряду других второстепенных или периферийных дворов Европы, русский двор в это время активно стремился расширить и укрепить свои позиции на международной арене. В настоящей главе русский двор рассматривается как развивающийся институт и как центр церемониальной жизни Петербурга первой половины XVIII в. Двор тогда претерпел серьезные изменения, так как его перемещение в Петербург отразилось на его структуре, размерах и облике. Поэтому глава начинается с описания этих перемен, в сравнении с прежним московским двором и с другими тогдашними европейскими дворами, что позволяет поместить русский двор начала XVIII в. в исторический контекст. Затем в главе рассматривается один из аспектов культуры репрезентации в публичных придворных праздниках, проводившихся в Санкт-Петербурге. В рассматриваемый период Петербург стал главной сценой для крупных придворных церемоний и праздников, которые оказывали влияние на общественную жизнь города. Эти мероприятия тщательно планировались, и решения по поводу их формы и содержания говорят о том, что двор использовался как площадка для трансляции конкретного образа или послания. Жители города, независимо от их принадлежности к элите, включались в орбиту таких церемоний либо как активные участники, либо как зрители.

На характере праздников сказывалось то обстоятельство, что Петербург все еще строился. Возможности организации детально разработанных и широкомасштабных праздников в первое десятилетие существования города ограничивались отсутствием достаточно благоустроенных мест для их проведения. Поэтому многие события главных праздников в молодом Санкт-Петербурге были сосредоточены в нескольких конкретных местах, в частности при Петре I на Троицкой площади, а с конца 1730-х гг. – на Невском проспекте. В настоящей главе рассматриваются придворные праздники, которые либо происходили непосредственно на открытых площадках в центре города, либо в какой-то другой форме доводились до широкой аудитории. О праздниках, проходивших в закрытых пространствах с ограниченным доступом для публики, таких как Летний сад или дворцы Петербурга, речь пойдет в следующей главе. Крупные придворные праздники в Санкт-Петербурге сознательно планировались как публичные действа и часто включали в себя большие процессии и иллюминации. Подробные описания этих праздников затем публиковались в роскошных памятных изданиях, а для тех, кто не принадлежал к придворной верхушке, их освещали «Санктпетербургские ведомости». Эти печатные издания доносили сведения о церемониальной жизни русского двора также до зарубежной аудитории, подкрепляя его серьезные притязания на престиж в глазах других европейских дворов.