Александр Фокин - «Коммунизм не за горами». Образы будущего у власти и населения СССР на рубеже 1950–1960-х годов

Средние и высшие учебные заведения в период «развернутого строительства коммунизма» должны были не только давать обучающимся знания, умения, навыки, но и формировать всесторонне развитых людей коммунизма. Некоторые люди считали, что путь к такому воспитанию найден: основой новых форм и методов обучения в учебных заведениях должны стать способы обучения космонавтов. Подготовка космонавтов могла послужить основой обучения молодежи коммунистического общества [437] РГАСПИ. Ф. 599. Оп. 1. Д. 172. Л. 100. . О восприятии космонавтов как «пришельцев из будущего» писалось выше, а значит, нет ничего удивительного в представлении людей о том, что если можно обучить нескольких людей «коммунистического завтра», то, расширив охват, можно поставить производство «новых людей» на поток.

С. Я. Гриднев и А. А. Платунов в качестве обоснования своего предложения внести в текст Программы партии отдельный раздел о создании «нового человека» предоставили объемное письмо, которое, по их мнению, должно было лечь в основу этого раздела. В их понимании создание «нового человека», в первую очередь, связано с физической составляющей. За моральный дух должен был отвечать «моральный кодекс», но его необходимо дополнить «кодексом физических способностей», поскольку здоровый дух должен иметь здоровое, совершенное тело. Собственно, речь шла о путях создания у человека способностей, позволяющих мобилизоваться для успешной деятельности и не допускающих преждевременной утомляемости. Кроме того, необходимо было найти пути как преодоления податливости организма заболеваниям, так и усиления успешности борьбы с ними [438] Там же. Д. 170. Л. 179–181. .

«Моральный кодекс» воспринимался как основополагающий, имеющий силу закона документ новой морали «нового человека». Например, «товарищ Фасхеев» предлагал написать моральный кодекс золотыми буквами и вывесить во всех общественных местах [439] Там же. Ф. 586. Оп. 1. Д. 303. Л. 15. . Хотя некоторые граждане считали, что моральный кодекс являлся одним из самых слабых мест Программы и не выдерживал сравнения с библейскими заповедями [440] РГАНИ. Ф. 1. Оп. 4. Д. 73. Л. 92. . Но значительная часть авторов писем, направляя свои послания с предложениями, касающимися морального кодекса, должны были предполагать, что определенное значение этот документ имел. Те идеи, которые население предлагало официальному дискурсу, позволяют установить, во-первых, какие черты в моральном облике «официального строителя коммунизма» не устраивали население. Во-вторых, чем население желало дополнить мораль «нового человека», а значит, какие черты должны были присутствовать или отсутствовать у современного человека, чтобы он мог жить в построенном им коммунистическом обществе. Одним из самых распространенных предложений было добавить в кодекс, помимо непримиримости к несправедливости, тунеядству, карьеризму, еще и непримиримость к алкоголизму [441] Там же. Л. 23. .

Вообще проблема алкоголизма в народном сознании стояла очень остро. Пьянство воспринималось как большое социальное зло, без искоренения которого нельзя построить коммунизм. Поэтому некоторые люди призывали к некоему варианту «сухого закона», дабы в течение первого десятилетия «эпохи развернутого строительства коммунизма» прекратить оборот спиртных напитков свыше 20 градусов [442] Там же. Л. 38. . Причем борьбу с алкоголизмом предполагалось начинать еще в школе, где на помощь учителю в воспитании «народной трезвости» должен был прийти врач [443] РГАСПИ. Ф. 586. Оп. 1. Д. 302. Л. 22. . Данные свидетельства подтверждают злободневность проблемы трезвости и алкоголизма на рубеже 1950–1960-х гг.

Были предложения внести в кодекс указания на справедливое распределение в семье домашнего труда [444] РГАНИ. Ф. 1. Оп. 4. Д. 298. Л. 6. , которое должно было дополнить и конкретизировать официальное определение о взаимном уважении в семье. Другие авторы предлагали дополнить моральный кодекс положениями об обязательной помощи коллеге по работе и моральной ответственности коллектива за организацию товарищеской взаимопомощи, о неустанном повышении идейно-политического, технического и общеобразовательного уровня, о готовности в любое время встать на защиту Родины и отдать этому делу все силы, а если понадобится и жизнь, быть активным атеистом [445] РГАСПИ. Ф. 586. Оп. 1. Д. 302. Л. 181, 192, 201, 221. . Наличие подобных предложений демонстрирует, что комплекс медиаторов, которые работали в контексте Программы партии, взаимодействовал с населением, транслируя определенные постулаты. Наличие альтернативных предложений показывает, что эти постулаты подвергались переосмыслению и у населения существовала собственная система ценностей, не совпадавшая с официальной.

Не совпадали с официальной коммунистической идеей и представления тех 18–20 % людей, которые не верили в саму возможность построения коммунизма. Можно выделить два сценария «скептического коммунизма». Носителями первого варианта были люди, скептически настроенные не по отношению к коммунизму как теоретическому конструкту, а к возможности его реального воплощения. «Товарищ Добжинский» указывал, что до коммунизма было еще далеко, и в качестве некой альтернативы предлагал развивать дальше индивидуальное садоводство, строить личные дачи. Л. М. Безукладников предлагал не торопиться с переходом к коммунизму: «Сейчас говорить о строительстве коммунизма еще рано. В ближайшие 10 лет надо обеспечить полное осуществление основного принципа социализма, после чего можно будет приступить к строительству коммунистического общества» [446] РГАСПИ. Ф. 586. Оп. 1. Д. 302. Л. 88. .

Второй вариант скептического сценария Программная группа охарактеризовала так: «Встречаются письма демагогического, злопыхательского, клеветнического, антипартийного характера. Характер этих писем требует, чтобы о них были информированы местные партийные органы» [447] Там же. Д. 298. Л. 24. . В них под сомнение ставилась сама идея коммунистического общества, а это, в свою очередь, означало покушение не только на «генеральную линию партии», но и на остальные элементы марксистской доктрины. Естественно, письма, отражающие сценарий скептического отношения к коммунизму, публично обсуждались крайне редко, поскольку не многие граждане Советского Союза решались высказать антипартийные мысли вслух, опасаясь ответной реакции со стороны власти. Следовательно, выражение скептического и негативного отношения к официальному дискурсу не стоит искать в письмах «во власть».

Гораздо больше сведений об этом варианте рецепции коммунизма можно найти в народном творчестве, и в первую очередь в анекдоте. Энциклопедия постмодернизма дает следующее определение: «Анекдот — наиболее витальный жанр городского устного народного творчества, представляющий собой мини-новеллу юмористического характера. При внешней непритязательности анекдот выполняет целый ряд важных функций: коммуникативную; психотерапевтическую (анекдот позволяет в юмористической форме говорить об Ужасном, т. е. безболезненно переводить из сферы „подсознательного“ в сферу сознательного представления, которые способны наносить субъекту серьезные психические травмы); социально высвобождающую (в анекдотах традиционно вполне могут быть задействованы табуированные или, по крайней мере, небезопасные в других жанрах и сферах общения темы). Наконец, одной из важнейших функций анекдота является игровая: семантическая структура значительного корпуса анекдотов предполагает обыгрывание лексической, референционной, синтаксической или иллокутивной неоднозначности» [448] Задворная Е. Г. Анекдот // Постмодернизм: Энциклопедия. Минск, 2001. С. 29. , «всемирная отзывчивость» анекдота на события повседневной жизни делает его идеальным объектом для любых культурных интерпретаций [449] Манкевич И. А. «Table-talk» по-русски, или Русский анекдот как феномен повседневных коммуникаций // Феномен повседневности: гуманитарные исследования. Философия. Культурология. История. Филология. Искусствоведение: Материалы междунар. науч. конф. «Пушкинские чтения — 2005». СПб., 6–7 июня 2005 г. СПб., 2005. С. 194. .