Олег Ивик - О брачной и внебрачной жизни

Теперь уже трудно сказать, проникся ли папа жалостью к брошенной жене, усомнился ли в законности развода или же решил проявить свою власть, но он отменил постановление собора и лишил сана двух его участников: архиепископов Кёльнского (Гюнтера) и Трирского (Титго). Однако ни преступный многоженец, ни архиепископы не признали за папой права судить их. Они потребовали суда митрополитов, а брат Лотаря, король Италии Людовик II, ввел свои войска в Рим во устрашение папы.

Быть может, Николай I и устрашился, но случилось непредвиденное: Людовик заболел лихорадкой, устрашился сам и спешно помирился с пастырем. После чего папа для пущего устрашения отлучил одного из мятежных епископов от Церкви. Теперь уже устрашились все. Епископы — не только Гюнтер и Титго, но и все те, кто принимал решение о расторжении злополучного брака, срочно покаялись перед папой. После чего бедному Лотарю оставалось только бросить новую жену и вернуться к старой. А папа убедительно доказал, что с ним лучше не спорить (эта точка зрения существует у католиков и по сей день).

Но на этом бракоразводный процесс Лотаря II не закончился. Победивший папа неожиданно умер, и у злосчастного мужа вновь появилась надежда на свободу от постылых уз. Новый папа, Адриан II, согласился встретиться с королем, и хотя разрешения на развод не дал, но предложил созвать в Риме собор епископов для рассмотрения вопроса. Увы, Лотарь не дожил до этого дня — он скончался по дороге домой из Рима. Обе его жены приняли постриг. Дети Лотаря от Валдрады, несмотря на то что она была венчанной женой и коронованной королевой, были признаны незаконными. Поскольку детей от нелюбимой Титберги у Лотаря не было, королевство Лотарингия было поделено между дядьями Лотаря — королями Франции и Германии.

Надо отметить, что злополучный Лотарь претендовал не на развод в прямом значении слова — Римско-католическая церковь его не признает. Он добивался лишь признания его первого брака недействительным. Венчание тогда было делом добровольным, обязательная для католиков форма брака с участием священника была, как мы уже говорили, введена решением Тридентского собора только в 1542 году (значительно позже, чем в Византии). Однако Церковь, не вмешиваясь в заключение брака, категорически препятствовала его расторжению. Развод в полном смысле этого слова был запрещен Римом, запрещен он и по сей день.

Забегая вперед, скажем, что в 1983 году папа Иоанн Павел II утвердил очередной Кодекс канонического права, одна из статей которого, 1141-я, гласит: «Заключенный законно и свершившийся брак не может быть расторгнут человеком ни по какой причине, кроме смерти». Велосипеда папа не изобрел, и то, что католики иногда в простоте называют «разводом», является (и всегда являлось) не расторжением брака, а признанием его недействительным. Расторгнуть действительный брак не может даже папа. А вот признать, что брака как такового не было, а было лишь беззаконное сожительство, могут специальные церковные трибуналы. Причины для этого найти нетрудно, было бы желание. Как правило, у трибунала его нет: Римско-католическая церковь всеми силами стремится к сохранению семьи. Но формально едва ли не любой брак может попасть под категорию недействительного.

Кроме признания брака недействительным, католицизм допускает и так называемое «разлучение от стола и ложа» — это означает, что супруги могут жить раздельно. Но при этом они обязаны не только не вступать в новый брак, но и сохранять полнейшее целомудрие, оставаясь супругами если не в быту, то перед Богом.

Одной из причин «недействительности» может стать «несуществующее брачное намерение». Если доказано, что супруги с самого начала сознательно отвергали какую-либо сторону супружеской жизни, например решили не иметь детей, брак может быть аннулирован. Теоретически, заявление любого из супругов, что он семейной жизнью жить не собирался и вступил в брак без серьезных намерений, может стать поводом для расторжения союза. То же самое происходит, если человек не хотел вступать в брак, а его принудили.

Именно под таким предлогом был в середине XVII века расторгнут брак Гастона Орлеанского, брата Людовика XIII, и Маргариты Лотарингской, причем помимо воли самих новобрачных. Король был категорически против этого брака, заключенного, кстати, абсолютно корректно с точки зрения и закона, и Церкви. Людовик велел своим юристам найти любую причину для его расторжения. Причина нашлась: брак, заключенный по принуждению или «умыканию», незаконен. Юристы доказали, что Маргарита обольстила Гастона, а следовательно, применила к нему своего рода психологическое «насилие» и «умыкнула» его. После чего было нетрудно объявить, что брак с самого начала был недействительным, по поводу чего и был издан специальный декрет.

Недействительным можно признать и брак, к которому изначально имелись препятствия, например слишком юный возраст супругов, данный одним из них публичный обет, неспособность к брачному сожительству (но не бесплодие). Препятствием считается и отдаленное кровное или духовное родство (кумовство). А поскольку члены правящих семейств Европы таковым родством были повязаны почти все, то при заключении брака о нем деликатно забывали, но зато извлекали его на свет Божий при разводе.

Так, когда в середине X века политические интересы Наварры потребовали, чтобы наследник престола, будущий король Гарсия I Санчес, сочетался браком с дочерью графа Арагона Андреготой Галиндес, пятилетнего мальчика обручили с женщиной на двадцать лет старше него, которая к тому же приходилась ему двоюродной сестрой. Лет через десять подростка-короля обвенчали, и ни родня, ни Церковь, ни народ против этого брака не возражали. Однако, когда через несколько лет повзрослевшему монарху понадобился союз с королевством Леон, брак без труда был признан недействительным как близкородственный. Впрочем, хотя брак и оказался недействительным, сын от него родился вполне настоящий. Впоследствии он унаследовал наваррскую корону. А пока что Гарсия I Санчес подарил первой жене монастырь в Айбаре, куда ее и спровадил, и женился на леонской принцессе Терезе Рамирес.

В X–XI веках католическая церковь разрешала браки с родственниками не ближе восьмого колена — из числа возможных претендентов исключались все вплоть до шестиюродных кузенов. По подсчетам французского историка Жана-Луи Фландрена, это означало, что средний француз при этом лишался права вступать в брак примерно с 11 тысячами человек, то есть практически со всеми, с кем он общался в рамках своего социального круга. Соблюсти такой запрет было немыслимо. В результате при желании почти любой брак можно было расторгнуть, хотя на практике это и случалось достаточно редко. Ситуация становилась абсурдной, и в 1215 году на IV Латеранском соборе ограничения на брак были сужены до родственников четвертого колена.