Олег Ивик - О брачной и внебрачной жизни

У жен, живших по «Уставу», не было права не только на игрища, но и на развод, если только муж сам не хотел избавиться от своей благоверной. Значительно либеральнее подходили к этому вопросу новгородцы: они разрешали женщинам разводиться с мужьями-импотентами. Если муж «начнет красть одежду жены или пропивать», развод новгородцами не поощрялся, но допускался: обворованная жена могла купить себе свободу ценой трехлетней епитимьи. И наконец, та же епитимья разрешала проблему, «если будет очень худо, так что муж не сможет жить с женой или жена с мужем».

Новгородцы, видимо, вообще смотрели на развод достаточно просто. Сохранилась берестяная грамота, в которой некая Гостята, жившая в Новгороде во второй половине XII века, жалуется Василю, вероятно, своему родственнику, на бросившего ее мужа:

От Гостяты к Василю. Что мне дал отец и родичи дали впридачу, то за ним. А теперь, женясь на новой жене, мне он не дает ничего. Ударив по рукам (в знак новой помолвки — переводчик ), он меня прогнал, а другую взял в жены. Приезжай, сделай милость [104] Пер. А. Зализняка. .

Иногда мужья отсылали жен под самыми неожиданными предлогами. Так, в середине XIV века великий князь владимирский и московский Симеон Гордый развелся, уверяя, что жену «испортили» на свадьбе и ночью она кажется ему мертвецом. Впрочем, второй муж Евпраксии, фоминский князь Федор, ничего подобного за женой не заметил и благополучно родил с ней четырех сыновей.

Все вольности с разводами, о которых сказано выше, относились в основном к первым двум бракам — третий брак на Руси в те годы церковью не признавался и уж во всяком случае не венчался (впрочем, венчание, как мы уже говорили, долгое время было необязательным, по крайней мере для простого народа). Лишь в XV веке митрополит Фотий разрешил «поимети» третью жену, «аже детей не будет ни от перваго брака, ни ото втораго». Но к этому времени и у жен появились дополнительные права. Так, жена могла бросить мужа, если он перед свадьбой скрыл от нее свое холопское состояние или позднее продал свою свободу без ведома супруги — ведь по закону жена холопа тоже становилась холопкой, а к этому никто не мог принудить женщину без ее воли. А в XIV веке сборник «Правосудие митрополичье» разрешил супругам разводиться, если один из них был тяжело болен.

Документы XV века свидетельствуют, что развод разрешался, «аще муж не лазитъ на жену свою без совета» и «аще муж на целомудрие своея жены коромолит» — то есть клевещет. При этом, если в семье были дети, муж должен был оставить им и жене все свое имущество. Жена, муж которой в течение трех лет не возвращался с войны, тоже получила право вступить в новый брак — во всяком случае, духовенство смотрело на это сквозь пальцы. Этим судьба русских женщин выгодно отличалась от судьбы жен крестоносцев, которые в свое время обратились к папе римскому со слезным письмом, но так и не получили чаемого разрешения. Кроме того, развод разрешался при поступлении одного из супругов в монастырь, которых к этому времени на Руси было уже немало. Правда, на это требовалось обоюдное согласие супругов, но на практике надоевшую жену могли отправить в монастырь волевым решением мужа.

В 1525 году великий князь московский Василий III решил разойтись со своей женой Соломонией, урожденной Сабуровой, происходившей из старинного боярского рода. Брак этот был вполне благополучным, но бездетным, и после 20 лет бесплодных усилий князь решил поменять жену. Было объявлено, что Соломония, «видя неплодство из чрева своего», собралась в монастырь по доброй воле, а любящий супруг вкупе с митрополитом долго отговаривали ее от опрометчивого шага, но наконец дали свое согласие. Однако сохранился рассказ австрийского дипломата Сигизмунда Герберштейна, который присутствовал при постриге великой княгини. Он пишет, что Соломонию отвезли в Покровский монастырь Суздаля, «несмотря на ее слезы и рыдания». Когда митрополит «обрезал ей волосы, а затем подал монашеский куколь, она не только не дала возложить его на себя, а схватила его, бросила на землю и растоптала ногами». Но согласие бесплодной жены никого уже не интересовало. Дворецкий и советник Василия III Иван Шигона-Поджогин ударил великую княгиню плетью, после чего она поняла безнадежность своего протеста и приняла постриг под именем Софьи. А через месяц великий князь уже праздновал новую свадьбу с Еленой Глинской.

Впрочем, этот развод осуждался некоторыми приближенными Василия, и они расплатились за это опалой и ссылкой. А когда сын от нового брака Иван Васильевич, по прозвищу Грозный, залил страну кровью и поставил ее на грань катастрофы, многие считали это Божьей карой за противный закону развод и нечестивый брак. К этому времени былой свободе разводов постепенно стал приходить конец. И если список узаконенных причин для расторжения брака был еще достаточно длинным, то развод беспричинный, за который либеральный Ярослав в свое время лишь штрафовал мужей, теперь стоял вне закона.

Сам Иван Грозный, несмотря на ужесточение законодательства и свою крайнюю религиозность, сильно превзошел собственного отца по части смены жен. Первые три супруги царя умерли своей смертью (хотя про вторую ходили упорные слухи, что она была отравлена мужем). После этого Грозный решил жениться снова, но столкнулся с серьезной проблемой: церковь не венчает четвертый брак, даже если это брак государя. Царь созвал специальный церковный собор и поклялся, что не успел вступить со своей третьей женой в супружеские отношения, поскольку она была больна еще до свадьбы. Это было очень маловероятно, так как царские невесты проходили обязательный и очень тщательный медицинский осмотр. Но собор оставил правдивость этого заявления на совести царя, наложил на него церковное покаяние и епитимью и разрешил венчаться в четвертый раз. Однако жена Анна Алексеевна Колтовская, доставшаяся Грозному с таким трудом, чем-то не угодила супругу — не прошло и полугода, как царь развелся с ней, отправив молодую жену в монастырь.

Венчаться в пятый раз нельзя было уже никак даже царю. Поэтому в пятый брак Грозный вступил без официального благословения церкви, и Анна Григорьевна Васильчикова была «гражданской» супругой царя, впрочем, тоже очень недолго — скоро она умерла. Вскоре после брака умерла и шестая жена Грозного Василиса, вдова дьяка Мелентия Иванова, с которой царь вместо венчания «имал молитву». Сохранились не вполне достоверные данные, что перед этим царь успел заточить ее в монастырь; впрочем, официальным разводом это назвать нельзя за отсутствием официального брака. И лишь последней жене царя Марии Федоровне Нагой довелось пережить мужа. Их сыном был царевич Дмитрий, погибший в Угличе в 1591 году.