Джон Бушнелл - Эпидемия безбрачия среди русских крестьянок. Спасовки в XVIII–XIX веках

В 1777 г. Орлов, видимо, впервые обратил внимание на крепостных женщин, отказывавшихся вступать в брак: он распорядился, чтобы девки в Сидоровском были замужем к 20 годам. Если же в будущем обнаружатся достигшие этого возраста незамужние женщины, бурмистр будет оштрафован, а женщины эти будут выданы замуж за крепостных из других орловских вотчин [163] Там же. Ф. 1454. Оп. 1. Д. 145. Л. 2–2 об. . Новое правило вызвало смятение: сидоровский бурмистр Иван Ратков докладывал, что девок старше двадцати слишком много, чтобы всех сразу сосватать. Орлов смилостивился на том условии, что девки замуж будут выходить «за благовременно» [164] Там же. Л. 2 об.; Д. 181 (Указы, 1778). Л. 11–11 об. . Ни в орловских, ни в сидоровских бумагах нет прямого намека на то, что могло подтолкнуть Орлова приказать женщинам под страхом сурового наказания выходить замуж к 20 годам, но, вероятнее всего, он только в 1777 г. узнал о том, что некоторые женщины из Сидоровского отказывались вступать в брак — возможно, от какого-нибудь мужика, попросившего его о помощи в приобретении жены. Такого документа нет в сохранившихся материалах, но, когда невест не хватало, крепостные мужики естественным образом шли жаловаться к своим хозяевам, в том числе и к Владимиру Орлову.

Во время ревизии 1763 г. население имения Сидоровское, немного на юг от р. Волги, насчитывало 1208 душ мужского и 1277 женского пола, а деревня Сидоровское — 234 и 281 соответственно [165] РГАДА. Ф. 1454. Д. 46. Л. 17–138 об. . До пожалования его Орловым в 1773 г. это было дворцовое имение, и хотя многие крестьяне занимались сельским хозяйством, основой экономики здесь были рыболовство и торговля, а также все больше развивались кустарные промыслы, в частности изготовление ювелирных изделий [166] Тасева Г. Организация управления. С. 315–316. .

В составе населения имения было значительное количество староверов. В документах от 1764 г. указаны 34 мужчины и 64 женщины в возрасте 25 лет и старше, державшиеся старой веры. Только в деревне Сидоровское 17 из 116 мужчин (14,7 %) и 32 из 141 женщины (22,7 %) из этой возрастной группы были записными староверами [167] РГАДА. Ф. 1454. Д. 46. Л. 1–10 об. Я выделил население с 25-летнего возраста, потому что по состоянию на 1763 г. 25 лет — это был, кажется, предельный возраст вступления в брак для женщин: в 1763 г. 10 из 37 женщин в возрасте 20–24 лет были не замужем, в то время как из возрастной группы 25–29 лет 6 из 21 были не замужем так же, как и 6 из 21 в группе 30–34-летних. Предельный возраст для женитьбы мужчин был, судя по всему, 30 лет. . Нет оснований считать, что все староверы в этой деревне, по состоянию на 1764 г., были зарегистрированы (то есть сами на себя донесли). Мужчины, зарегистрированные таким образом, платили двойную ежегодную подушную подать, записные женщины-староверки облагались по ставке православных мужчин, в то время как православные женщины вообще не платили подати [168] См., например, отчет об уплате подушной подати в Сидоровском за половину 1772 г.: РГАДА. Ф. 1454. Оп. 1. Д. 38. Л. 26. . Более того, в регистрационные списки они были занесены как раскольники. Сами они считали православную церковь раскольнической или еще хуже, и были старообрядцы, которые отказывались регистрироваться, потому что это, по их мнению, было равносильно признанию раскола, то есть отречению от веры истинной. Единственной выгодой регистрации было то, что она избавляла их от преследований со стороны церкви и государства, требовавших от них либо принять православные таинства, либо заплатить штраф.

Гораздо большее число «саморазоблачившихся» староверов появляется в списке от 1800 г. — 25 мужчин и 75 женщин в деревне Сидоровское, 12 мужчин и 49 женщин в остальной части имения — потому что императрица Екатерина II (1762–1796) отменила многие дискриминационные законы против них [169] ГАКО. Ф. 228. Оп. 1. Л. 7 oб. — 8. . В списке от 1800 г. указано количество мужчин и женщин по деревням, без имен и возрастов, но, поскольку в такие списки дети практически никогда не включались, мы можем считать, что почти все сидоровские староверы, зарегистрированные в 1800 г., были взрослыми. Иначе говоря, в 1800 г. почти половина взрослых женщин и, по всей вероятности, 20 % взрослых мужчин в деревне Сидоровское были записаны староверами. Можно также предположить, что некоторое число староверов остались незарегистрированными.

Существовало много течений старообрядчества, но все те, кто был зарегистрирован в 1763 г., почти наверняка являлись членами беспоповских согласий, особенностью вероучения которых было убеждение, что реформы Никона середины XVII в. уничтожили благодать священства и, следовательно, таинство брака. В 1763 г. в целом в деревне Сидоровское 25 из 141 женщины 25 лет и старше (17,7 %) никогда не были замужем, при этом 18 из 25 никогда не бывших замужем взрослых женщин являлись записными староверками. Остальные семь, скорее всего, были незарегистрированными староверками. Из мужчин-старообрядцев этой деревни, достигших 25 лет, только двое никогда не были женаты (38 и 54 лет), а 15 состояли в браке. В списках 1764 г. не указывается различие между староверами-беспоповцами и поповцами (которые принимали священников, перешедших к ним из православной церкви, и твердо стояли за брак), а в списке от 1800 г. эти сведения есть: в тот год 55 женщин деревни Сидоровское были из поповцев, а 20 из беспоповцев — цифра, почти совпадающая с количеством взрослых незамужних женщин в 1763 г. Женщины беспоповского толка принадлежали к двум разным согласиям: 17 спасовок и три поморки. Остальная часть книги — это, по сути дела, развернутое объяснение вышеприведенной статистики по замужним и незамужним взрослым женщинам Сидоровского и их религиозной принадлежности. Для Владимира Орлова же значение имело только то, что сидоровские женщины чурались брака.

До 1777 г. Орлов, вероятно, мало знал о староверах и поначалу, судя по всему, не понимал, что это и были отказывавшиеся выходить замуж женщины из Сидоровского. После приказа незамужним выходить замуж вторым решением Орлова было запретить родителям потенциальных сидоровских невест требовать за дочерей кладку и возместить ее, если уже взяли (в одном случае того года кладка составляла 7 рублей) [170] РГАДА. Ф. 1454. Оп. 1. Д. 145. Л. 2–2 oб.; Д. 166, Л. 26 об. — 27 об. . Сначала Орлов считал, что бракам в Сидоровском препятствует кладка. Однако в конце 1777 г. он уже говорит о не желавших выходить замуж девках и вдовах как об «оказавшихся в незаконных обращениях», то есть Орлов знает, что это староверки [171] Там же. Д. 166. Л. 53 об. . Таким было вводное предложение в приказе о том, что если выяснится наличие каких-либо канонических препятствий (кровное или духовное родство, например) к браку, то женщин следует отправлять в его московскую контору с тем, чтобы выдать их замуж в других его деревнях. В июне 1779 г. бурмистр Ратков прислал известие, что вдовцам никак не удается уговорить женщин выйти за них замуж, в ответ Орлов приказал бурмистру и сельскому сходу самим заняться сватовством: «…непременно обженить приказывать несмотря ни на какие с тех девок отговорки» [172] Там же. Ф. 1273. Оп. 1. Д. 516. Л. 50 об. . Затем в июле он послал указ, который начинался со слов: «Известно мне что многие крестьянские девки живут не в замужестве до очень поздных лет, от чего… блудовство и другие непорятки произходят должны», — стандартное нарекание православных в сторону староверов-беспоповцев. Сход должен был выбрать им женихов, позаботившись только о том, «чтобы человек человека стоил». Если женщины продолжали противиться браку, следовало отдавать их замуж даже против их воли [173] Там же. Л. 57. . Сидоровский сход тут же заставил трех женщин выйти за вдовцов и продолжал принудительное сватовство в последующие годы [174] Там же. Ф. 1454. Оп. 1. Д. 238. Л. 101; Д. 345. Л. 22. .