Павел Уваров - Китай в средневековом мире. Взгляд из всемирной истории

Монголы продолжили завоевание империи Цзинь, заручившись поддержкой Южной Сун. Города, оказывающие сопротивление, полностью уничтожались. Жизнь сохраняли лишь ремесленникам, которых угоняли на север на строительство дворцов Великого хана и знати. Год оборонялся Кайфэн, осада шла с применением обеими сторонами огнестрельного оружия в небывалых ранее масштабах — пушек, мин, ружей. В 1234 г. Кайфэн пал, последний император бежал в город Цайчжоу, но и он был взят монголами при помощи подкрепления, посланного Южной Сун. Император повесился и приказал сжечь свое тело, чтобы оно не досталось врагам.

По соглашению с монголами к империи Сун отходила уже занятая ими провинция Хэнань. Этого императору Ли-цзуну показалось мало, и его войска заняли Лоян. Узнав об этом, монголы уничтожили отряд, посланный к Лояну, а затем открыли плотины на Хуанхэ и утопили почти всю армию Сун, находящуюся в Хэнани. Южная Сун потеряла все приобретения от войны против империи Цзинь. А монголы начали готовить вторжение на Юг.

Монгольские войска значительно опустошили территории Южной Сун, но, столкнувшись с упорным сопротивлением, помешавшим им взять крупные города, перешли к тактике разрозненных набегов. В 1237 г. Империя Сун начала переговоры о мире, который был подписан в 1238 г. Согласно мирному договору, монголам ежегодно выплачивалась дань в размере, примерно равном тому, что получали чжурчжени — 200 тысяч слитков серебра и 200 тысяч кусков шелка.

На некоторое время угроза с Севера была отодвинута, тем более что в монгольской империи началась борьба за власть между потомками Чингис-хана. Могла бы династия Сун откупаться от новых соседей, как некогда от империй Ляо и Цзинь? Ресурсов на это хватало — экономический подъем прибрежных городов Юга продолжался. Однако империя монголов качественно отличалась от государств киданей и чжурчженей, правители которых сразу же начинали подражать китайским императорам. Государство Чингис-хана возникло и разрослось так быстро, что кочевой уклад еще не успел сильно измениться. Яса Чингис-хана, состоящая из разрозненных его изречений, предписаний и запретов, долго еще заменяла писаный свод законов государства. Власть хана, обязанного своему возвышению не древности рода, а личным качествам и удаче, напрямую зависела от его щедрости и способности раздавать богатую добычу. Накопление сокровищ было затруднено, да и невыгодно. Чингис-хан, Угэдей и сын Угэдея Гуюк (1246–1248) не раз говорили, что верность воинов была гораздо важнее полной казны. Рассказывали, что однажды хан Гуюк, увидев, что казна забита горами трофеев и товаров, решил, что все это трудно перевозить при перекочевке, и приказал раздать все воинам и своему народу.

Войны были способом существования этой империи, но казна все равно часто оставалась пустой. И лишь постепенно приходило осознание того, что ее можно пополнять регулярно. Так, в 1230 г., когда монгольское войско вернулось из Средней Азии, выяснилось, что запасы зерна и шелка закончились. Приближенные Угэдея предложили немедленно расширить пастбища за счет территории Северного Китая, уничтожив там все население. Но представитель знатного киданьского рода, Елюй Чуцай, которого еще Чингис-хан ценил за верность и ученость, сумел доказать, что выгоднее не уничтожать китайцев, а собирать с них налоги, которых хватит на содержание большой армии. Уже осенью 1231 г. он сумел собрать обещанную сумму. По мере завоевания китайских территорий там устанавливалось гражданское управление. Для этого требовались чиновники, и с 1237 г. в Северном Китае по инициативе Елюй Чуцая были возрождены традиционные должностные экзамены. Кадровый голод был столь силен, что к экзаменам стали допускать даже тех образованных китайцев, кто был захвачен в рабство, запретив хозяевам препятствовать этому. Казалось, на Севере Китая начал осуществляться привычный сценарий развития, когда варвары сами возрождают традиционную бюрократию и постепенно очаровываются китайской культурой. Но монгольская империя, помимо своего социального архаизма, отличалась еще и тем, что центр тяжести ее лежал пока далеко от китайских земель. Строительство столицы — Каракорума — в долине Орхона объяснялось желанием контролировать степные пути между Востоком и Западом. Для контроля над огромной и все увеличивающейся территорией была организована надежная ямская служба, созданием которой Угэдей гордился не меньше, чем военными победами. Благодаря открытости своей империи, монголы имели возможности обращаться к специалистам из иных земель, чуждых китайской цивилизации. Военные инженеры, врачи и сборщики налогов из мусульманских земель ценились ими не меньше, чем конфуцианские ученые.

Среднеазиатские купцы-откупщики сулили монголам немалые деньги, причем готовы были выплатить их сразу, а потом собирать налоги к выгоде для себя. В 1239 г. все налоги в Китае были отданы на откуп купцу Абд-ар-Рахману. После смерти Угэдея, в период регентства его вдовы, он стал ее главным советником, а Елюй Чуцай и его люди были оттеснены от власти. Земли Северного Китая раздавались монгольским аристократам в уделы, что еще более затрудняло воссоздание бюрократической системы управления по китайскому образцу.

Только после того, как ханом стал Мункэ (1251–1259), в управлении монгольской империей начал устанавливаться некий порядок, многие из ярлыков, выданных ранее монгольской знати и мусульманским купцам, были отменены. Все большую роль играла канцелярия Великого Хана, выпускавшиеся там указы сразу переводились многочисленными переводчиками на языки империи — китайский, уйгурский, персидский, тибетский, тангутский и другие. Хан Мункэ сумел организовать перепись населения на всех завоеванных территориях, включая Северный Китай, Среднюю Азию, Русь.

Но речь шла о ханской администрации, а не о возрождении китайской бюрократии. В ставке хана не существовало придворного церемониала, как это было принято не только в китайских империях, но и в варварских государствах, основанных на территории Поднебесной.

Придя к власти, Мункэ начал готовиться к завоеванию Южной Сун. С севера она была слишком хорошо укреплена — сказывалось вековое противостояние чжурчженям и уже имевшийся опыт столкновений с монголами, поэтому хан принял решение вторгнуться на территорию Срединной империи одновременно с разных сторон. В 1252 г. брат Великого хана Хубилай через провинцию Сычуань и области Тибета двинулся на завоевание бирмано-тайского государства Дали (Наньчжао), расположенного на территории современной провинции Юньнань. В 1253 г. это государство пало. Наступила очередь Дайвьета, вьетского государства, располагавшегося на территории современного Северного и северной части Центрального Вьетнама. Однако Дайвьет решительно отказался пропустить монгольское войско через свою территорию для нападения с юга на Китай; прибывшие в столицу монгольские послы были арестованы и брошены в тюрьму. Понимая, что в лобовом противостоянии с противником они не смогут выдержать напор многочисленной монголо-китайской армии, вьеты применили хорошо отработанную тактику: после поражения в начале 1258 г. на приграничной реке Батьхак они отвели армию на юг, принудительно эвакуировали большую часть населения (тех, кто отказывался, — убивали), сожгли все продовольствие и отравили колодцы. В результате монголы вошли в почти пустую столицу, обнаружив в тюрьме измученных жестоким обращением послов, один из которых впоследствии умер. Несмотря на запрет монгольского командования грабить и насиловать мирных жителей, разъяренные монгольские солдаты сожгли и разрушили вьетскую столицу. Испытывая голод и жажду, погибая от вызванных непривычным климатом эпидемий, терпя урон от атак партизан, монголы отступили в Юньнань, откуда в том же 1258 г. вторглись в Китай с юго-запада по очень неудобной дороге, через провинцию Гуанси, поскольку через Дайвьет, с юга, они пройти так и не смогли. Хубилай на сей раз командовал армией, одновременно двинувшейся на Южную Сун с севера.