Николай Карташов - Ватутин

Расставаясь, Ватутин и Рокоссовский обменялись крепким рукопожатием. Оба были довольны, что вся эта история закончилась счастливым концом.

Но, как видно из воспоминаний Рокоссовского, Николай Фёдорович всё же готовился к худшему, то есть к передаче дел новому командующему. И это предчувствие имело основание — Сталин был недоволен действиями войск фронта Ватутина. Николай Фёдорович хорошо знал на примере других военачальников, какие меры за этим следуют. Тот же Конев за серьезные ошибки в руководстве войсками несколько раз освобождался от командования фронтом. Как не справившегося с должностными обязанностями командующего Сталинградским фронтом генерал-лейтенанта В. Н. Гордова Сталин запросто лишил своего поста, перевёл с понижением на армию. В этом же списке — маршал С. К. Тимошенко, генералы Ф. И. Голиков, М. М. Попов, В. Д. Соколовский, И. Е. Петров... В «штрафниках» у Верховного ходили Жуков, Василевский и Мехлис... Поэтому неудивительно, что угроза отставки витала и над Ватутиным.

Известно, что Сталин был человеком эмоциональным, резким, имел к людям симпатии и антипатии. Но как руководитель он хорошо понимал, что эмоции — это эмоции, а дело есть дело. Поэтому Сталин во главу угла всегда ставил профессиональные качества человека, а их у Николая Фёдоровича было не отнять. Так что если бы Верховный считал, что Ватутин не тянет на должности командующего, то он бы его и дня не держал ни на Воронежском, ни на Юго-Западном, ни на 1-м Украинском фронтах — крупнейших войсковых объединениях войны. Безусловно, Сталин не всегда оставался доволен действиями Ватутина. Тем не менее он ценил его как высококвалифицированного штабного работника, грамотного военачальника, способного умело провести сложную военную операцию. Вот и теперь, после получения шифровки от Рокоссовского, Верховный был уверен, что Ватутин справится с поставленными перед ним задачами.

В один из тех дней он позвонил Николаю Федоровичу.

— Здравствуйте, товарищ Ватутин, — спокойно сказал Сталин, словно ничего до этого не произошло. — Доложите обстановку.

— Товарищ Сталин, положение пока сложное. К Манштейну всё время подходят резервы, но он уже начинает выдыхаться, — немного волнуясь, но уверенно докладывал Николай Федорович. — Мы готовим ответный удар.

— Пора достойно ответить зарвавшемуся врагу, — привычно неторопливо, но с нажимом в голосе говорил Сталин. — Нужно его проучить как следует, чтобы раз и навсегда отвести угрозу от Киева. Подкрепление фронту мы выделили...

28 ноября Ватутин получил директиву Ставки, в которой говорилось:

«...1. Наличных сил Николаева [Ватутина] недостаточно для осуществления серьезного контрудара и разгрома сил противника. Необходимо поэтому немедля перейти Николаеву на жёсткую оборону с задачей измотать силы противника силами нашей артиллерии и авиации при попытках его наступления или отдельных атак.

Оборона должна иметь не менее трёх оборудованных рубежей с максимальным использованием противотанковых и других мин.

2. С подходом Леселидзе, Катукова и других сил обязательно нужно заняться организацией нашего контрнаступления с задачей разгрома сил противника и выхода на Южный Буг. Это контрнаступление нужно организовать так же основательно и тщательно, как это было сделано под Белгородом.

3. Прошу представить в Генштаб план операции согласно пункту второму настоящей директивы...»

На следующий день в войска фронта ушла оперативная директива, подписанная Ватутиным. В ней он поставил задачу командармам 13, 60, 1-й гвардейской, 38-й и 40-й армий немедленно перейти к жесткой обороне и не допустить противника на Киев. В резерве сосредоточивались 18-я армия, 3-я гвардейская танковая и 1-я танковая армии, а также 5-й гвардейский танковый и 1-й кавалерийский корпуса.

Этой же директивой командованию частей и соединений предписывалось пополнить стрелковые войска, создать необходимые запасы горючего, боеприпасов и продовольствия.

Одновременно началась разработка предстоящей наступательной операции. Дел у Ватутина было невпроворот. Он работал буквально на износ, забывая о сне и нормальном отдыхе. Физическое и умственное перенапряжение сказывалось на общем состоянии здоровья. Но никто из подчиненных никогда не слышал от него жалоб. Представитель Ставки Г. К. Жуков, находившийся в тот период рядом с Ватутиным, вспоминал в своих мемуарах:

«Сначала я решил поехать на 1-й Украинский фронт, чтобы передать решение Ставки и помочь спланировать предстоящие действия войск.

Н. Ф. Ватутин, как я уже говорил, был прекрасный штабист. Он обладал завидной способностью коротко и ясно излагать свои мысли и к тому же имел на редкость красивый и чёткий почерк. Большинство важных приказов, директив и донесений Верховному Главнокомандованию он писал сам. Я как раз застал его за составлением директивы о переходе в наступление главной группировки войск фронта в общем направлении на Винницу.

Николай Федорович работал в жарко натопленной хате, накинув на себя теплую бекешу. Посмотрев на него, я понял, что ему явно нездоровилось.

Коротко познакомив Н. Ф. Ватутина с решением Ставки о развертывании действий на ближайший период и заслушав его последние коррективы к плану действий войск фронта, я посоветовал ему принять что-нибудь и сейчас же лечь, чтобы быть вполне работоспособным к началу наступления. Он согласился.

Выпив стакан крепкого чая с сушеной малиной и приняв пару таблеток аспирина, Николай Федорович ушёл к себе в комнату. Мы с начальником штаба — А. Н. Боголюбовым направились в оперативный отдел штаба, чтобы ещё раз как следует разобраться в обстановке и проверить готовность войск к действиям.

Не прошло и десяти минут, как раздался телефонный звонок. А. Н. Боголюбов взял трубку. Звонил Н. Ф. Ватутин, приглашая его зайти. Я решил пойти вместе с А. Н. Боголюбовым. И мы вновь увидели Н. Ф. Ватутина за рабочей картой предстоящего наступления.

— Мы же договорились, что вы пойдете отдохнуть, а вы опять за работой?

— Хочу написать донесение в Ставку о ходе подготовки к наступлению, — ответил Николай Федорович.

Насильно выпроводив его из рабочей комнаты, я предложил всё необходимое выполнить начальнику штаба, тем более что это была его прямая обязанность.

Беспокойным человеком был Н. Ф. Ватутин. Чувство ответственности за порученное дело было у него развито чрезвычайно остро».

Наступление фронта началось утром 24 декабря с мощной 50-минутной артиллерийской и авиационной подготовки. Главный удар в общем направлении на Бердичев, Жмеринку наносили три общевойсковые и две танковые армии. Для немецкого командования, в первую очередь для командующего группой армий «Юг» Э. фон Манштейна, это наступление явилось полной неожиданностью. Николай Федорович в очередной раз обвел вокруг пальца хитрую лису Манштейна, сумев в ходе беспрерывных оборонительных боёв накопить мощные силы для контрудара. И в этом был весь Ватутин, получивший в тот период ещё одно прозвище — гроссмейстер.