Николай Карташов - Ватутин

9. Если вы отклоните наше предложение сложить оружие, то войска Красной Армии и Военно-Воздушного флота начнут действовать по уничтожению окружённых ваших войск, и ответственность за их уничтожение понесете вы».

Для передачи немецкому командованию ультиматума Ватутин назначил парламентёром офицера разведотдела штаба фронта подполковника А. П. Савельева, переводчиком лейтенанта А. В. Смирнова и сигналистом рядового А. Р. Кузнецова. Николай Федорович лично проинструктировал группу Савельева о том, как каждый парламентёр должен вести себя во время встречи с немцами, как следует исполнить процедуру вручения пакетов с ультиматумом командирам XXXXII и XI армейских корпусов противника.

Восьмого февраля в 11 часов парламентёры перешли линию фронта. Однако немцы, похоже, русских не ждали. Как только они прошли 30—40 шагов, с немецкой стороны раздалась пулемётная очередь. Приходилось надеяться только на белый флаг. Остановились, помахали. Сигналист проиграл на трубе сигнал «Внимание». Прошли ещё шагов двадцать. Вновь — очередь. Пули буквально просвистели рядом. Пренебрегая опасностью, парламентёры все-таки вышли на то место, где их встретила группа немцев. Савельеву и его спутникам завязали глаза и отвезли в штаб. Там приняли ультиматум и сказали, что окончательный ответ будет дан в установленное время.

— Я уточнил у немецкой стороны, каким способом будет дан ответ: как сказано в ультиматуме или другим способом, — докладывал по возвращении Ватутину подполковник Савельев.

— И что же немцы решили? — спросил Николай Федорович.

— Сказали, что ответят, как написано в ультиматуме.

На следующий день к 12 часам из штаба Штеммерманна сообщили, что немецкая сторона отклоняет ультиматум советского командования. Как потом стало известно, Гитлер потребовал любой ценой удерживать позиции, заверив, что в ближайшее время подойдут резервы и окружение будет деблокировано. Бои закипели с новой силой. Атаки, словно морские волны, накатывались одна за другой. С отчаянием обречённых немцы пытались перерубить стальной обруч окружения, чтобы соединиться с пробивавшейся к ним подмогой в составе пяти танковых дивизий, включая танковую дивизию СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер». Манштейн не терял надежды вызволить окруженцев. В ночь на 12 февраля находившихся в «котле» и пробивавшихся к ним отделяло расстояние всего в 12 километров.

Обстановка для советских войск на тот момент сложилась архисложная. Что для танков 12 километров? Достаточно одного броска. Однако преодолеть эти считаные километры немцам не удалось. В результате принятых Ватутиным мер противник был остановлен.

Но Ставка располагала прямо противоположными данными о происходивших под Корсунь-Шевченковским событиях. Среди ночи представителя Ставки маршала Жукова поднял с постели звонок из Москвы. Жуков в те дни тяжело болел гриппом. Сталин раздраженным тоном спросил:

— Известно вам, товарищ Жуков, что противник прорвал фронт Ватутина и выходит из окружения в районе Корсунь-Шевченковского?

— Нет, неизвестно. Думаю, что это не соответствует действительности, — ответил Жуков.

Как вспоминал впоследствии Жуков, Сталин, не стесняясь в выражениях, выругал и его, и Ватутина. И тут же сказал, откуда у него такие сведения:

— Только что звонил Конев и доложил о прорыве.

Ещё через минуту Сталин вынес вердикт:

— Я думаю передать завершение операции в руки Конева, а вам и Ватутину лучше сосредоточить внимание на внешнем фронте. Войска 1-го Украинского фронта, принимающие участие в окружении, мы передадим Коневу.

Предложение Верховного несколько обескуражило Жукова. Он попытался объяснить Сталину, что в сложившейся обстановке лучше ничего не менять. Для этого были веские основания. Противник находится в «котле», вся территория насквозь простреливается нашей артиллерией. Снабжение по воздушному мосту практически блокировано — авиация не допускает немецких «транспортников» к окруженцам. Поэтому за три-четыре дня можно управиться с уничтожением вражеской группировки. Тем более что главную роль в окружении сыграли войска Ватутина, которые и лучше действовали. Переподчинение же войск, считал Жуков, лишь затянет операцию.

— Ватутину и возглавляемым им войскам будет обидно не быть отмеченными за их ратные дела, — резюмировал Жуков.

Но Сталин не стал продолжать разговор, бросил трубку. Это было в его манере, особенно в раздраженном состоянии.

Через два часа из Москвы поступила директива Ставки ВГК № 220022 следующего содержания:

«Командующему 1-м Украинским фронтом Командующему 2-м Украинским фронтом Тов. Юрьеву [57] Кодовое имя Г. К. Жукова.

Ввиду того, что для ликвидации корсуньской группировки противника необходимо объединить усилия всех войск, действующих с этой задачей, и поскольку большая часть этих войск принадлежит 2-му Украинскому фронту, Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:

1. Возложить руководство всеми войсками, действующими против корсуньской группировки противника, на командующего 2-м Украинским фронтом с задачей в кратчайший срок уничтожить корсуньскую группировку немцев.

В соответствии с этим 27-ю армию в составе 180, 337, 202-й стрелковых дивизий, 54-го, 159-го укрепленных районов и всех имеющихся частей усиления передать с 24 часов 12.2.44 г. в оперативное подчинение командующего 2-м Украинским фронтом...

2. Тов. Юрьева освободить от наблюдения за ликвидацией корсуньской группировки немцев и возложить на него координацию действий войск 1-го и 2-го Украинских фронтов с задачей не допустить прорыва противника со стороны Лисянки и Звенигородки на соединение с корсуньской группировкой противника.

Исполнение донесите.

Ставка Верховного Главнокомандования.

И. Сталин

А. Антонов

12 февраля 1944 года».

Присланная директива вызвала недоумение у Николая Фёдоровича. Он тут же позвонил Жукову, полагая, что именно представитель Ставки стал инициатором этой перестановки. Не скрывая обиды, Ватутин прямо заявил Жукову:

— Товарищ маршал, кому-кому, а вам-то известно, что я, не смыкая глаз несколько суток подряд, напрягал все силы для осуществления Корсунь-Шевченковской операции. Почему же сейчас меня отстраняют и не дают довести эту операцию до конца? Я тоже патриот войск своего фронта и хочу, чтобы столица нашей Родины Москва отсалютовала бойцам 1-го Украинского фронта.

Жуков, как всегда, был краток:

— Николай Фёдорович, это приказ Верховного, а мы с вами солдаты, давайте безоговорочно выполнять приказ.

Ватутин, проглотив обиду, ответил по-уставному:

— Слушаюсь, приказ будет выполнен!

Много лет спустя Георгий Константинович в своих записках «Коротко о Сталине» сделал такое признание: «Начиная с Курской дуги, когда враг уже не мог противостоять ударам наших войск, Конев, как никто из командующих, усердно лебезил перед Сталиным, хвастаясь перед ним своими “героическими” делами при проведении операций, одновременно компрометируя своих соседей».