Николай Карташов - Ватутин

Вот и 29 февраля Николай Федорович вместе с членом Военного совета фронта генерал-полковником Крайнюковым поехал в 13-ю армию генерала Пухова, штаб которой находился в городе Ровно. Поездку он согласовал с представителем Ставки маршалом Жуковым, которому сказал, что хочет побывать как у Пухова, так и в 60-й армии генерала Черняховского. Во время поездки Ватутин собирался на месте проверить, как там решаются вопросы взаимодействия с авиацией, будет ли подготовлено материально-техническое обеспечение к началу операции.

Между тем Жуков советовал Николаю Фёдоровичу послать туда своих заместителей, а самому заняться рассмотрением решений всех командармов, ещё раз проверить взаимодействие с авиацией и устройство фронтового тыла. Но Ватутин все-таки настоял на поездке, сославшись на то, что давно не был ни в 13-й, ни в 60-й армиях.

Приехав в 13-ю армию, Николай Фёдорович провёл там совещание, на котором подробно ознакомил руководящий состав армии и командиров корпусов с планом предстоящей операции, уточнил задачи. Кроме того, командующий лично проверил, как в объединении налажено взаимодействие между наземными войсками и авиацией, между пехотой, артиллеристами и танкистами.

Совещание затянулось. Часы показывали около семнадцати часов вечера, когда Ватутин вместе с членом Военного совета фронта генералом Крайнюковым и сопровождавшей их охраной выехал в 60-ю армию генерала Черняховского. Штаб Черняховского находился в Славуте, что в 70 километрах от Ровно. Сначала ехали по Ровенскому шоссе. Но потом, увидев просёлочную дорогу, Николай Фёдорович сказал Крайнюкову:

— Константин Васильевич, а зачем нам, собственно, делать крюк по шоссе? Этот проселок тоже ведет в Славуту. Здесь всего каких-нибудь двадцать пять километров. Черняховский, наверное, заждался нас. Давайте не будем делать объезд через Новоград-Волынский.

Через несколько минут машины свернули на просёлок. Новый маршрут пролегал через лощины, буераки и небольшие рощицы. Проехали одно село, другое. Везде тишина, нигде ни души, будто все уже улеглись спать. И вдруг началась стрельба. Машина с охраной, въехавшая на окраину села Милятин, быстро дала задний ход.

О том, как дальше развивались события, подробно излагает в своих мемуарах их непосредственный участник и свидетель генерал-полковник К. В. Крайнюков:

«Порученец командующего полковник Н. И. Семиков взволнованно выкрикнул:

— Там бандеровская засада! Бандиты обстреляли машину и теперь наступают на нас.

— Все к бою! — выйдя из машины, скомандовал Ватутин и первым лег в солдатскую цепь.

Из-за строений показались бандиты, рассыпавшиеся по заснеженному полю. Их было немало, а наша охрана состояла лишь из десяти автоматчиков.

Обстрел всё более усиливался. Факелом вспыхнул легковой автомобиль командующего, подожжённый зажигательными пулями. Затем запылала и другая машина.

Бандеровцы приближались. Наши автоматчики, занявшие позицию в глубоком придорожном кювете, открыли огонь. Заговорил и пулемёт. Длинной очередью ударил по врагу находившийся возле нас рядовой Михаил Хабибулин. Организованный отпор охладил пыл бандитов. Они залегли и в атаку поднимались уже менее уверенно.

Я посоветовал Николаю Федоровичу взять портфель с оперативными документами и под прикрытием огня автоматчиков выйти из боя. Он наотрез отказался, заявив, что командующему не к лицу оставлять бойцов на произвол судьбы, а портфель приказал вынести офицеру штаба, дав ему в сопровождение одного автоматчика. Когда офицер замялся в нерешительности, генерал Ватутин настойчиво повторил:

— Выполняйте приказ!

Офицер и автоматчик, скрытно пробираясь по кювету, двинулись к лесочку.

Положение усложнялось. На фоне закатного неба было отчетливо видно, как перебежками подбираются бандиты, намереваясь охватить нас с двух сторон.

Бой продолжался. Во время перестрелки генерал армии Н. Ф. Ватутин был тяжело ранен. Мы бросились к командующему и положили его в уцелевший газик. Под обстрелом врага открытая машина проехала немного и остановилась. Видимо, был поврежден мотор. Тогда мы понесли Николая Федоровича на руках, спеша доставить его в укрытие. А охрана продолжала вести бой.

Навстречу нам показались сани с парой лошадей. Мы остановили возницу и положили в сани командующего. Перевязав наскоро его кровоточащую рану, тронулись в путь по направлению к Ровенскому шоссе. Притомившиеся кони едва тащились по проселочной дороге, подбрасывая сани на бесчисленных ухабах. Николай Фёдорович, крепившийся до последней возможности, морщился от сильной боли. Пола его простреленной бекеши намокла от крови. Генерал слабел, у него появился болезненный озноб.

Наконец мы выбрались на Ровенское шоссе. В одной из хат, прилепившихся возле дороги, нашли военного врача. Он оказал Николаю Фёдоровичу первую помощь. Затем снова двинулись в путь и вскоре встретили машины с пехотой, высланные нам на выручку командующим 13-й армией. О чрезвычайном происшествии ему, оказывается, доложил офицер штаба, вынесший портфель с документами. Колонну замыкала санитарная машина. На ней Николай Фёдорович был доставлен в Ровно, где ему тотчас сделали операцию».

О ранении Ватутина Крайнюков сразу доложил по ВЧ Верховному главнокомандующему. Выслушав доклад, Сталин якобы с укором сказал:

— В вашем распоряжении имеется такая огромная масса войск, а вы беспечно разъезжаете по фронту, не взяв даже надежной охраны. Так не годится!

Сталин не бросал слова на ветер. Буквально через неделю в войска поступил приказ Ставки. В нём говорилось о том, что «при всех выездах командующих фронтами и армиями, лиц высшего командного состава, а также при перевозке важных оперативных документов выделять для сопровождения надежную личную охрану».

И еще одна ремарка. Трагедия с Ватутиным произошла в Касьянов день, который испокон века считается у восточных славян одним из самых опасных и демонических. Не случайно верующие люди называют его Касьян немилостливый, Касьян кривой... Если в этот день человек выйдет на улицу, говорят они, то рискует заболеть или умереть. Вряд ли можно считать, что кто-то свыше встрял в жизнь Ватутина, кроме войны. Хотя, согласитесь, трудно быть пророком...

На следующий день Крайнюков направил Сталину письменное донесение, в котором говорилось:

«29.2.44 года, возвращаясь из штаба 13-й армии вместе с тов. Ватутиным в составе четырёх машин и с личной охраной в количестве 10 человек, в 18.50 при въезде на северную окраину д. Милятин, что 18 км южнее Гоща, подверглись нападению бандитов численностью 300—350 человек.

При перестрелке тов. Ватутин был ранен.

Все меры по вывозу раненого тов. Ватутина из района нападения приняты.