Дмитрий Дегтев - Будни советского тыла. Жизнь и труд советских людей в годы Великой Отечественной Войны. 1941–1945

Аналогичные случаи преступлений и невыполнения педагогическими работниками своих обязанностей выявлялись и в других регионах. Так, в ноябре 1942 года в Саратовский городской комитет обороны было направлено специальное сообщение о тяжелом материально-бытовом положении воспитанников детских домов: «По имеющимся в управлении НКВД данным, во многих детских интернатах воспитанники находятся в исключительно сложном материальном положении, интернаты отапливаются плохо или вообще находятся без топлива, теплой одеждой и обувью дети не обеспечены, в результате несоблюдения элементарных социально-гигиенических правил наблюдаются инфекционные заболевания. Воспитательная работа запущена, среди воспитанников имеются случаи хулиганства и воровства».

В интернате в селе Нестерове в некоторые дни дети вовсе не получали хлеба, словно проживали не в тыловой Саратовской области, а в блокадном Ленинграде. Учеба из-за отсутствия учителей и нехватки помещений была давно заброшена. В интернатах Ровенского района, в селе Волкове и других дети так же по нескольку дней вообще не получали хлеба. [228] Сойма В. М. Указ. соч. С. 113.

Одним из самых громких в годы Великой Отечественной войны стало уголовное дело против военнослужащих 10-го учебного танкового полка, расквартированного в Горьком. В данном случае воровская малина расцвела не где-нибудь, а там, где должны были готовить молодое пополнение для танковых частей, уходящих на фронт.

Началось все с того, что поздней осенью – зимой 1941 года в милицию стали одно за другим поступать заявления об угонах легковых автомашин, припаркованных в районе Московского вокзала. Место там всегда было людное, а уж в войну особенно: шумный рынок, толпы спекулянтов и постоянная суета. Поблизости, ревя гудками, уходили на фронт эшелоны. И вот тут-то, возвращаясь к своему авто, люди с изумлением обнаруживали пустое место. И никаких свидетелей! Милиционеры сразу же приняли меры: на вокзале были усилены патрули, особое внимание уделялось подозрительным лицам, прогуливавшимся около легковушек, на шоссе и дорогах начались массовые проверки документов у водителей.

Надо сказать, что легковое авто в предвоенные и военные годы все же было скорее роскошью, чем средством передвижения. В 1932–1940 годах советская промышленность выпустила всего чуть больше 90 тысяч таких машин. Наиболее распространенными моделями стали ГАЗ-А и знаменитая «эмка». На последней разъезжали партийные работники и чиновники, а также энкавэдэшники, разыскивавшие очередных «врагов народа». Более простые газики использовались в таксопарках, часть находилась во владении у граждан. Увидев же на улице шикарный лимузин типа ЗИС-101, прохожие понимали, что едет высокое начальство.

Перед войной больше всего автомобилей имели Москва и Ленинград, в провинции же по-прежнему преобладали конные подводы. Впрочем, осенью 1941 года ситуация изменилась. В Горький эвакуировались многие заводы и учреждения из Москвы и других городов страны, а также обычные жители. Как результат – на улицах значительно увеличилось число автомашин, даже появились небольшие пробки. Профессор Добротвор 21 ноября писал в своем дневнике: «Посмотришь теперь на Горький, он совсем другой, чем был раньше. Сильно выросло население. Как в Москве. Такое скопление людей. Автомобилей тьма. Едешь по Окскому мосту – едут непрерывной вереницей». В записи от 5 декабря говорится: «Горький стал как столица. Движение на улицах выросло в сотни раз. Непрерывные потоки автомобилей, автобусов, мотоциклов». [229] Забвению не подлежит. С. 522.

Оперативные мероприятия горьковских милиционеров в районе Московского вокзала поначалу не принесли результатов. Впрочем, угон автомобиля даже в суровые военные годы отнюдь не был редкостью, пропадали они не только в людных местах. Но конечный результат в итоге удивил даже видавших виды оперативников. В январе 1942 года сотрудники НКВД накрыли целую банду, засевшую в 10-м учебном танковом полку! Ее членов уличили в самых разных преступлениях – от банального воровства до сутенерства!

Офицеры и солдаты 4-го батальона указанного полка ни в каких боевых действиях не участвовали. Наоборот, пока бойцы Красной армии бились с врагом на подступах к Москве, они, вместо того чтобы обучать молодых бойцов азам вождения танков, создали целый криминальный бизнес. Во главе «мафии» стоял комбат – старший лейтенант Шалахов. Пользуясь отсутствием надлежащего учета обозного и вещевого имущества, его подчиненные: сержант Кириченко, старшина Агеев, младший лейтенант Кириллов и др. – в течение нескольких месяцев тоннами расхищали картошку, дрова и обмундирование, распродавая все это через посредников нуждающимся горьковчанам. Причем награбленное добро развозили по городу прямо на армейских грузовиках!

Понятно, что вырученные деньги надо было на что-то тратить. Походы в кино и театры «доблестных» вояк не прельщали, посему Шалахов организовал, как сейчас говорят, «под крышей» батальона притон в доме некоей гражданки Половинкиной. «На работу» в него были наняты девицы легкого поведения. Здесь-то указанные лица и отдыхали от службы, проматывая шальные деньги. [230] ГОПАНО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 2649. Л. 114.

Надо сказать, что притоны, или «бардаки», как их тогда называли, в военное время отнюдь не были экзотической редкостью. Характерную запись сделал в своем дневнике профессор Добротвор 26 сентября 1941 года: «В столовой слышал возмутительный разговор двух военных (командиров) относительно того, что существуют нелегальные бардаки. Девочки 16–17 лет. Плата за ночь с закуской – 100 руб. Эти командиры собираются сегодня ночью идти в один из таких домов». [231] Забвению не подлежит. С. 518. Таким образом, в притонах посетителям предоставлялся непритязательный, но широкий, по военным меркам, комплекс услуг: проститутки, еда, выпивка и ночлег.

Типичное заведение подобного класса было накрыто милицией в одном из больших частных домов в Свердловском районе города Дзержинска 23 ноября 1941 года. В «бардаке» жили и трудились восемь девиц легкого поведения в возрасте от 16 до 34 лет, а также две поварихи и дезертир Хохлов, выполнявший роль своего рода «портье» и по совместительству «вышибалы». В его обязанности входило встречать клиентов у калитки и провожать в дом, а потом провожать пьяных обратно на улицу.

Двухэтажный дом имел множество пристроек и всяческих помещений, в которых находились комнаты для интимных утех, столовая, помещение для сна и небольшой цех для самогоноварения. Владельцы притона даже разработали два вида тарификации. Клиент мог оплатить любые услуги по отдельности, а мог взять комплект «все включено», по которому получал все услуги, включая ночлег. [232] ГОПАНО. Ф. 1930. Оп. 3. Д. 391. Л. 34–35.