Александр Полещук - Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи

В первые дни нового режима были убиты шесть министров, несколько депутатов Народного собрания, кмет (глава администрации) Софии и другие активные члены БЗНС. Многие деятели Земледельческого союза попали в тюрьму. Райко Даскалова, ближайшего соратника Стамболийского, вскоре застрелили в Праге, где он пытался организовать Заграничное представительство Земледельческого союза. Организатором расправ с поверженными политическими противниками стал конспиративный «Конвент» — возглавляемая Иваном Вылковым узкая группа особо доверенных военных и «лигарей», исполнителями — боевики-автономисты ВМРО и сотрудники третьей секции Военного министерства, известной в народе под названием «Эскадрон».

Несмотря на кровавые расправы, у Димитрова не было сомнений в правоте нейтралистской тактики партии. В докладе на конференции профсоюзов он характеризует политику свергнутого правительства БЗНС как политику фашистского наступления на массы, которые встретили его падение «не только безо всякой боли, но даже с чувством облегчения». Это заявление не соответствовало действительности. В Плевенском, Шуменском, Пловдивском и Тырновском округах крестьяне с оружием в руках выступили против заговорщиков. Кое-где и коммунисты, не дожидаясь указаний из центра, тоже взялись за оружие. Тем не менее Димитров полагает, что по причинам внутреннего и международного свойства поднимать восстание под лозунгом рабоче-крестьянского правительства в момент «вооружённой борьбы между верхушкой городской и сельской буржуазии» было нецелесообразно.

Иной точки зрения придерживалось руководство Коминтерна, считавшее, что на Балканах разгорается новый очаг мировой революции. Хотя из Софии поступала скудная и запоздалая информация, Радек остро раскритиковал бездействие болгарского ЦК в «начавшейся гражданской войне». По его мнению, обязанность каждой компартии — «рисковать и бороться даже под страхом поражения». Вполне определённо выразил настроение революционного нетерпения Зиновьев, потребовавший от болгарской партии «любой ценой вступить в борьбу».

Посланные из ИККИ в ЦК БКП радиограммы с требованием разъяснить позицию партии, занятую по отношению к перевороту, и её дальнейшие планы, остались без ответа. Тогда было решено направить в Болгарию генерального секретаря ПККИ Басила Коларова, чтобы он на месте разобрался в ситуации и в случае необходимости скорректировал политическую линию БКП.

Тайная миссия Коларова, успешно начавшаяся 17 июня переправой на моторной лодке из Севастополя в Варну, на родине сразу дала осечку. По пути в Софию Коларов был задержан полицией и препровождён обратно в Варну, где помещён под арест в армейскую казарму. Мера против генерального секретаря Коминтерна, явившегося в Болгарию нелегально, выглядит довольно деликатной. Все болгарские газеты уже трубили об «агенте СССР и Коминтерна», но власти, по-видимому, не хотели осложнять отношений ни с БКП, остающейся внушительной политической силой в стране, ни с северным соседом.

Коммунисты Варны, как вспоминают современники, по распоряжению ЦК устроили свидание Басила Коларова с Георгием Димитровым, выдавшим себя за его двоюродного брата. По другим данным, Димитров приехал в Варну позднее, когда Коларова освободили из-под стражи по ходатайству ЦК БКП, адресованному лично премьеру Цанкову, и сопровождал товарища до Софии. Так или иначе, но именно Димитров стал первым из высших партийных руководителей, кому довелось обсудить с полномочным представителем Коминтерна сложившуюся ситуацию и варианты её дальнейшего развития.

Однако вряд ли первый разговор в казарме или в поезде привёл к изменению взглядов Димитрова. Судя по всему, и сам Коларов не был полностью убеждён в ошибочности принятого ЦК решения. Цель его тайной миссии как раз и состояла в том, чтобы взвесить все «за» и «против», понять действия товарищей, уяснить актуальные политические задачи и т. д. Он убедился, что реальное положение дел в Болгарии нисколько не напоминает обстановку «гражданской войны», которой грезили Зиновьев и Радек. Об этом свидетельствуют два пространных письма, отправленные им из Варны в ИККИ, в которых он делится своими впечатлениями, полученными в первые дни пребывания в стране. Сопротивление режиму сломлено, сообщает Коларов, в стране царит спокойствие, правительство чувствует себя уверенно, а БКП продолжает работать в условиях политической свободы, лишь введена цензура органов печати. Пытаясь объяснить причины пресловутого решения ЦК, Коларов напоминает своим адресатам о травле коммунистов правительством БЗНС, о неудачах Стамболийского в проведении внутренней и внешней политики и о других обстоятельствах, которые были приняты во внимание партийным руководством. Поэтому ЦК и решил «предостеречь рабочих от выступлений, грозящих для партии разгромом, и сохранить всю революционную энергию рабочих для наступающей новой тяжёлой борьбы с буржуазией во имя рабоче-крестьянского правительства». Посланец Коминтерна перечислил ряд важных вопросов, на которые он собирался получить ответ у партийного руководства, чтобы оценить обстановку и избрать правильную тактику.

Высший партийный совет, заседавший всю первую неделю июля, подтвердил правильность нейтралистской установки ЦК. «Массовые движения создаются вообще не партиями, но жизнью, — убеждённо заявил Христо Кабакчиев. — Партия может их только расширить и углубить». Но уже появились несогласные. Первым стал Коста Янков — майор запаса, занимавшийся в ЦК военными делами. Через неделю нейтралистская политика ЦК подверглась критике на собрании Софийской организации, отрицательное отношение к ней выразили некоторые региональные комитеты. Фактически в партии появилась оппозиция, требовавшая обратиться к БЗНС и другим партиям для создания единого фронта и организации отпора заговорщикам.

А в руководящих структурах Коминтерна нарастало раздражение из-за неподчинения ЦК БКП распоряжениям и советам из Москвы. Критика даже вышла за пределы Исполкома: 29 июня «Правда» опубликовала редакционную статью «Решение ИККИ и болгарский опыт», содержащую негативную оценку решения ЦК БКП. Через несколько дней в газете появляется статья Зиновьева «Уроки болгарского переворота. Вниманию секций Коминтерна» с безоговорочным осуждением нейтралистской позиции партийного руководства. Перед публикацией статьи Зиновьев запросил мнение Сталина и получил от него полную поддержку. В записке, не предназначенной для посторонних глаз, Сталин даже потребовал «учинить нечто вроде суда над ЦК компартии Болгарии или над его лидерами».

В это время начинает активно действовать ещё один участник драмы, остающийся за сценой, но во многом определяющий ход событий. Это Владимир Павлович Милютин, кандидат в члены ЦК РКП(б) и руководитель Венского центра ИККИ, работавший под псевдонимом Эмтин. Димитров был с ним знаком: год назад Милютин приезжал в Софию на IV съезд БКП в качестве представителя Коминтерна. Уже в то время ЦК РКП(б) и Исполком Коминтерна рассматривали Балканы, наряду с Германией, потенциальным очагом будущего революционного взрыва. Исходя из этого постулата, Милютин проанализировал политическую и экономическую ситуацию в Болгарии и состояние партии с прицелом на взятие власти коммунистами. В обширном докладе по итогам съезда, адресованном секретарю ИККИ Пятницкому, Милютин охарактеризовал БКП как «одну из лучших наших партий», которая ведёт за собой большинство рабочих и массу неимущего крестьянства и располагает своими вооружёнными силами. Вывод его был полон революционного оптимизма: «По общему убеждению, партия могла бы взять власть и установить советский режим».